Если тебе еще нет двадцати, но у тебя уже есть квартира, жди гостей.

Гости были в нашей первой квартире явлением перманентным. Даже мою жену не удивляли звонки во втором часу ночи. Павлито любил говорить в телефонную трубку: «я тут барышню несговорчивую выгуливал, ну и ни хера». Через час он, по обыкновению, звонил в дверь. Недовольно оглядывал постеленную на полу кухни кровать и требовал ужина. Мы относились к этому как к естественному приложению счастья обладания собственной жилплощадью.

Квартира эта была своеобразна. С одной стороны, четырнадцать этажей из кирпича, теплоизоляция и никогда не ломавшийся лифт. С другой – я лично выжимал двойную пользу из любого сорокамиллиметрового гвоздя, вбитого в стенку между кухней и комнатой. В кухне на нем висела полочка, в комнате – картинка. Стенка была исполнена из гипсокартона. Потому что не несущая, как авторитетно заявил работник жека.

Гости, повторяю, не были редкостью в этой квартире. Скорее, отсутствие гостей настораживало. В пятницу к нам пожаловал Семеныч.

Пудов десять весом, выше меня на бритую налысо голову, этот человек – воплощение мягкости и душевности. Он как-то в два часа ночи попросил в ларьке сигарет и потом еще минут сорок уговаривал продавцов взять деньги. Выпить он, разумеется, мог литра полтора. Потом у него портилась дикция, и он выпивал еще полтора литра чуть более молча.

В тот вечер у меня подошла рябиновка. Собранные после первых заморозков грозди были прожжены на деревянном подносе в духовке до первой лопнувшей ягодки, бережно переложены в прокаленную банку и залиты тремя литрами спирта – ровно два месяца тому назад. Я предложил продегустировать.

Почему-то решили не разбавлять. После четверти банки моя жена собралась идти спать. Мы, кажется, пели песни, и это мешало ей сосредоточиться на прекрасном. Семеныч решил проводить даму в комнату. Он даже перевалил килограмм сто двадцать своего веса на опорную ногу. Табуретка предательски хрустнула. Семеныч неумолимо терял равновесие.

Такое развитие событий не могло устроить никого, а уж Семеныча – подавно. Он выбросил руку в сторону, силясь совладать с навалившейся внезапно силой Кариолиса.

И уперся в стену.

Ту самую.

В которую гвоздь можно было загнать нажатием пальца.

Что-то тихонько всхрустнуло, и запястье Семеныча оказалось в комнате. Сам он остался на табурете в кухне, в немного неестественной позе.Повисла пауза. Она длилась достаточно долго, и была нарушена спокойным голосом моей жены:
— Ладно ребята, не нужно так нервничать. Я могу посидеть с вами еще полчасика.