Яша Кройц учился хорошо. Не считая тех случайных всплесков ненависти к образованию вообще и учебе как таковой в частности, которые случались с ним в преддверии сессии. Но к самой сессии он обычно умел собраться, с головой погружался в конспекты и методички и брал пять или шесть экзаменов нахрапом — как арабский скакун невысокий заборчик.

На этот раз ремиссия затянулась. И захватила первую неделю сессии. На экзамен по какой-то там схемотехнике — Яков явился немного помятым, с мешками под глазами, но — в белоснежной сорочке и при сверкающих очках. На его лице читалась гибельная уверенность человека, который ничего не учил. С таким выражением лица, наверное, Матросов приближался к ДОТу.

Стараясь вообще не дышать (аудитория оказалась небольшой), Кройц почти строевым шагом подошел к преподавателю, носившему длинную, но незатейливую фамилию «Перевозников», и почтительно замер на расстоянии шагов трех. Если описывать его внешность в двух словах, то нужно сказать так: «взволнованный лемур». Перевозников удивленно воззрился на Яшу, но уже учуявший впереди амбразуру Кройц был непреклонен. Он галантно поклонился преподавателю и доверительным басом произнес:
— На четверку я согласен.

Мне однажды довелось видеть научно-популярную передачу по каналу «National Geographics». Как раз про лемуров. Камера удачно запечатлела мордочку одного из них, по обыкновению раскачивающегося во сне на хвосте и проснувшегося от удара ебальником в ствол дерева.

Клянусь, у Перевозникова было ровно такое же выражение лица в этот момент.

Он сразу как-то поник, при росте метр шестьдесят это и так производит плачевное впечатление, а гуру схемотехники еще и сидел. Кройц увидел, что враг сдается под его натиском и сделал шаг вперед. Намеренно дыхнул на Перевозникова. И, понизив голос до супрематического контральто, веско произнес, чеканя каждое слово:
— Могу даже на билет ответить.

На Перевозникова было жалко смотреть. Этот экзамен многие пересдавали по три раза, получить оценку выше тройки — считалось доблестью. Именно этого преподавателя боялись все без исключения девицы на нашем факультете — он ставил оценки по принципу «на пять знает Господь Бог». А тут такое… Перевозников, тем временем, собрал в кулак остатки воли и пробормотал, морщась, как от зубной боли:
— Может быть, все-таки, три?

Яков всем своим видом выказал обиду. Даже его безупречный галстук заметно встопорщился. А затем произнес фразу, враз покорившую и Перевозникова, который прописал в зачетке требуемое, да и всю аудиторию:
— Четыре. Таки да!