Гамлет Манукян всегда был спокоен, немногословен и угрюм. Созерцая перипетии жизни, а зачастую — принимая в них самое деятельное участие — он волновался не сильнее, чем баобаб под воздействием легкого ветерка. Однажды я стал свидетелем того, как четверо подвыпивших гопников остановили Манукяна излишне визгливым требованием закурить. Гамлет удивленно обвел их взглядом и, не меняя выражения лица, уложил крайнего прямым в челюсть. Остальные опешили и разбежались. Манукян наклонился, проверил пульс павшего от собственной наглости тинейджера, перешагнул его и неспешно продолжил движение куда-то вперед, куда глядели его вечно грустные карие глаза.

В доме Гамлета никогда не переводился азербайджанский коньяк, который он покупал у знакомого грузина канистрами. Взаимовыгодное сотрудничество бывших братских республик в одном отдельно взятом анклавоподобном социуме.

Я очень любил ходить к нему в гости, когда на душе было тоскливо. Манукян открывал мне дверь, молча провожал на маленькую кухоньку, молча пододвигал табурет, молча наливал стакан коньяка из очередной канистры. Если мне хотелось говорить — он меня слушал. Если нет — раскрывал какую-нибудь книгу. Он не курил, но всегда держал в доме пару пачек мальборо — для гостей.

На четвертом курсе он женился. На стервозной белобрысой дурнушке, распираемой амбициями и паранойей на ранней стадии.

Через пару месяцев после свадьбы он позвонил мне. Впервые за время нашего знакомства; я даже не знал, что у него есть номер моего телефона.
— Слушай, — с характерными теплыми нотками в едва заметном акценте пожаловался Гамлет. — Она дура.
— Кто, — опешил я.
— Валька. Она, понимаешь, хочет, чтобы я подружился с ее подругами.
— Что же здесь такого? — удивился я, судорожно пытаясь сообразить, к чему он клонит.
— Они все дуры, — голос Манукяна из расстроенного на глазах превращался в обиженный.
— Ну, если они ей интересны, а она интересна тебе… — от невнятной беспомощности собственных слов я неожиданно покраснел.

Гамлет помолчал, как бы смакуя неубедительность моих аргументов. Потом снисходительно пояснил:
— Ара, она тоже дура, но с ней мне проще. Её хотя бы можно выебать.