Читаю «Книгу про бойца». Василий Тёркин — навеки мой кумир. Но в твиттер тут мне пишут, что, мол, синие ведёрки. Мол, акция, чтобы взорвать уют ненужных мэриистов, иже с ними, и прочих, кто не чествует закон. И присылают пережженный снимок, ну а на снимке — да, с мигалкой, — Он. Сам Он! И он не тот, кто вице, не тот, кто вице у того, кто Он. Ну, в общем, тот, кто в пух оперил рыльце и у кого в подъезде домофон. Лаокоон. Он, в целом, безобиден. Не жаден он и не совсем ретив. Но пишут мне: давай к подъезду выйдем и синие ведёрки замутим. Моя восьмёрка (двадцать лет, но ездит) — готова была, в общем-то, к тому. Стоит, и жрать не просит, жажды мести она и не испытывала. «Ну…» — я протянул, и понял: мне не спится. Зачем же я просиживаю зад? А вдруг чего-нибудь, да замутится? И током ёбнет наш электорат?

Я вышел, ну конечно же, к подъезду. Я синее ведерко нацепил. Я вспомнил, как тогда, в двадцатом съезде, Хрущев про дерьмократов говорил. Я вспомнил все (а как ты тут не вспомнишь?) — Жена вон приготовила рагу… Просила оказать ей, кстати, помощь — а я сказал: «Изыди, не могу!».

И потянуло вдруг обратно к дому, я телефон достал (нельзя кидать). Сказал всем: «Позвоните, блядь, другому — он вроде спец по синим». И куда? — конечно, к дому, я жену люблю и люблю её тефтельки и рагу, люблю её шальные поцелуи… Да всё люблю. Люблю-и-не-могу.

Жена меня встречала беззаботно, спросила: «Ну, чего, как твой протест?»
Я подавил рефлекс немного рвотный от моих рвений. Тут подул зюйд-вест.

И я ответил любящей супруге (супруге только правду говорю):
— Послушайте, жена, найдите в гугле! Мигалки мне ваще по фонарю.

Ну а потом задумался (едва ли как те, кто в вёдро вышел без понтов) — какого чёрта мы не унываем от скорых, авариек и ментов?

Зачем не в тех бросаемся мы кличем?
Зачем живем все время начеку?
Но если вдруг я был невнятен нынче — мне можно. Уж простите, дураку.