Я не вырос ни евреем, ни пророком — по всему видать, изгой и гой. Только ночью я рыдаю ненароком. И себе ищу судьбы другой. Я не вырос ни поэтом, ни красавцем. Ни прозаиком (хотя была же масть). Вот Олежек подарил недавно сальце — с морозилки вкусно ж вынимать. Вот недавно я вступился боем за пьянчужку, что в подъезде спал. Нынче не об этом. Про другое рассказать хотел. Про перевал.

Умирал отец… Нет, не об этом. Что-то радужное нужно рассказать. Помнишь, как случилось этим летом… Нет? Ну там еще была коза. Иль баран, альдебаран, рогами свесив подчистую голову свою — он, ты помнишь, словно мне ответил, он ответил, стоя на краю.

Он не знал ни слов, ни междометий. Он не блеял даже, если что. Кто за ним теперь всегда в ответе? Кто ему подставит, блядь, плечо?

Ни о чем, и к слову это странно. Я хотел о бренном и вообще.

Альбион покажется туманным.

Тем, кто в опереньи и плаще.