Смотреть «Школу злословия» — интересно, только если в гости приходит ненавистный ведущим персонаж. Иначе начинается закатывание глаз, охи-ахи, «Гагарин, я вас любила» и прочая приторная блажь из уст мнящих себя интеллектуалками — махровых филологинь со стажем. Но вчера я оскоромился — уж больно заманчиво звучало «в гостях — зампред Центробанка, поэт Алексей Улюкаев».

Я терпел первые две трети передачи, наглядно продемонстрировавшие неебические таланты интервью предержащих: 40 минут вопросов «А как вам поэт Имярек? А помните у него „февраль шумел, зима трещала? — О! А!“» — это вам не Познер, это контрастнее. Шарль Рене искусал бы локти от зависти. Улюкаев вежливо улыбался и интеллигентно обещал прочитать весь тот вздор, что ему нарекомендовали. Он вынужден был согласиться с тем, что любит вообще всех значимых поэтов от Державина до Бродского (почему-то лишь отношение к Маяковскому не заинтересовало ведущих, хотя они даже про Слуцкого спросили). Помните, у Довлатова:

— Вы любите Пушкина? — неожиданно спросила она.
Что-то во мне дрогнуло, но я ответил:
— Люблю… «Медного всадника», прозу…
— А стихи?
— Поздние стихи очень люблю.
— А ранние?
— Ранние тоже люблю, — сдался я.

— так вот, это абсолютный экстракт сценария вчерашней передачи.

В общем, я ждал стихов. Поскольку отношение Улюкаева к Ходасевичу (при всем уважении к обоим) выходит за рамки моих сиюминутных интересов. Понятное дело, не дождался (за милой болтовней ведущих программа уверенно подошла к концу, так и не начавшись).

Сегодня с утра, даже не выпив кофе, я ринулся в интернет. Алексей Валентинович там пока представлен не в таких объемах, как, например, Вера Полозкова, но кое-что отыскать можно. Вот, например, публикация в журнале «Знамя» (2011, №10). Называется «Я из вселенной Гуттенберга». Для человека, который вчера сказал: «Настоящие стихи не должны быть похожи на стихи» название немного выспренное, на мой дилетантский вкус. Но я честно шагнул дальше.

На тридцать лет я дал обет молчанья
Но уж в часах песок перевернулся
Покуда он не сыпется ночами
Из тела хилого, и не переобулся
Я в обувь одноразовой природы
…

Ох, сказал я сам себе. «Но уж…» во второй строчке заглавного стихотворения! На дворе, блядь, XXI век! Гаджеты, космические спутники, электричество, наконец, уже изобрели. А тут державинское «но уж». Ладно, мужественно сжал я немногочисленные зубы и тут же наскочил на нисходящую метафору. Калькирование стилистических приемов Бродского подставило совершенно волшебную подножку автору. Тут уже от зубов страдают локти раннего БГ: «Пока песок не переобулся» — это же прямо из «Железнодорожной воды». Интересно, наш автор никогда не задумывался, зачем обрывы во всяких «Когда она в церковь впервые внесла // дитя, находились внутри из числа // людей, находившихся там постоянно, // Святой Симеон и пророчица Анна» — были нужны Иосифу Александровичу?

Потом я стал читать дальше, чего и вам не советую. Я надеюсь, Алексей Валентинович — хороший экономист. Он (свидетельствую) очень приятный человек и (наверное, ибо ему в передаче и двух слов кряду ввернуть не дали) приятный собеседник. Но если его публикуют, то я полностью растерял остатки лингвистического слуха, вкуса и цвета.