Человек отличается от животного преимущественно тем, что, помимо инстинктов (а зачастую, так и вопреки им), склонен иметь так называемое собственное мнение. В дикой природе это быстро привело бы к вымиранию вида: завидев антилопу, прайд не срывался бы загонять ее. Вместо этого проводился бы референдум, по итогам которого выяснялось бы, что зеленые львы в очередной раз победили здравый смысл и, в коалиции с диссидентами, протолкнули закон о соблюдении прав антилоп. Львы-анархисты тихонечко доедали бы саксаул на отшибе, а шесть самых быстрых и сильных самцов вели бы теософские дискуссии на тему «сколько антилоп поместится на кончике когтя».

Три-четыре таких собрания, и прайд просто вымер бы от истощения. Антилопы, в свою очередь, перестав быть добычей, тоже как-нибудь перестроили бы свой метаболизм, ожирели и передохли от чумы, или, там, антилопьего бешенства.

Природа защитила фауну незамысловатым способом: доминантностью инстинктов.

Не то с человеком. Прямоходящие развалили все свои крупные прайды именно надуманными благими намерениями. Как только какое-нибудь стадо достигало высокого уровня внутренней организации, лучшие представители (вероятно, от внезапно навалившегося безделия) выдумывали какую-нибудь демократию, науку, или искусство. И сильный прайд в очередной раз катился в тартарары.

Поскольку отучиться мыслить уже не представляется для человечества возможным, хочется максимально обезопасить себя если не от вымирания, то хотя бы от деградации. Подручными средствами.

Так миру явились религии.

Неугомонные прямоходящие, впрочем, быстро разобрались и с этой защитой. Пытливому уму вчерашнего неандертальца оказалось крайне легко скормить так называемую науку: мало кто понимает общую теорию относительности, не говоря о квантовой физике, но атеистов вокруг уже больше, чем, даже, агностиков.

Но это еще была не катастрофа. Популяция понимающих смысл уравнений Максвелла по-прежнему исчезающе мала, поэтому наука мало отличалась от вытесняемой ей же религии. Плюс, позволяла запустить корабль в космос и вылечить тиф.

С появлением интернета ситуация стала близка к критической. Здесь сосредоточено 100% людей, разбирающихся в любой проблеме, а, главное, имеющих собственное мнение. Которое, в отличие от революционных физических теорий столетней давности, даже не нужно подкреплять аргументами (не то, что строгими доказательствами). Доступность любой информации вывела на середину арены тезис «сто человек не могут ошибаться». Если еще пятьдесят лет назад в любой точке мира царило торжество пропаганды власть имущих, нынче мы погружены в пучину правоты «мнения моей палаты №6».

«Вот это почитайте» — как давно последний раз вы слышали такой аргумент в дискуссии? Я — минимум трижды в день. Да нахуя я буду читать мнение какого-то постороннего человека? Что это докажет? Ах, он очевидец? — Ну я тоже очевидец. Примите как данность, что все дергают за член писающего мальчика в Брюсселе (я сам видел) и что по Металлострою абсолютно безопасно гулять в два часа ночи (я лично гулял) — и мы с радостью вернемся к тезисам, изложенным во взгляде на мир очередного очевидца.

В наше непростое время крайне важно помнить, что любые рассуждения на неабстрактные темы делятся на две категории: «обобщение того, что я случайно увидел» и «выводы из того, что мне рассказали в поезде».

Иначе весьма велик риск сесть в лужу. Сто человек из ленты вашего фейсбука, тщательно подобранные по принципу «приятный светлый человечек», не являются сколько-нибудь репрезентативной выборкой. Несмотря на то, что их в сто раз больше, чем одного автора передовицы газеты «Правда».

Спасибо за понимание.