В далекой стране без названья,
  в дремучем лесу средь болот,
с разбавленным спиртом в стакане
  сидит гомоморфный урод.
Буквально вчера из берлоги,
  с куском балалайки в зубах:
а рядом лежат бандерлоги,
  с прыщами на жирных зобах.

И каждый: хоть конный, хоть пеший,
  узнает в лицо упыря.
Мы звать его будем Евгешей
  (его нарекли так не зря).

Выходит с утра на дорогу,
  и душит несчастных людей.
И мясо их жрет понемногу,
  соскрёбывая с костей.
А стоит закончиться людям —
  так дети невинные в ход
идут (под горчицей на блюде)
  лишь только займется восход.

И мечется в панике леший,
  кикиморы плачут в пруду.
Слыхали? — Лютует Евгеша
  и гнутся леса, как в аду.

Внушает медведям тревогу,
  и выть запрещает волкам,
залезет под вечер в берлогу —
  хрен знает, что делает там.
С утра похмеляется кровью
  барашков, овечек, лисиц,
поэтому их поголовье
  стремительно падает ниц.

Сверкнул леший в панике плешью,
  забился в овраг вурдалак.
Под каждым кустом у Евгеши
  запрятан огромный тесак.

Про ужасы этого леса
  в округе известно давно.
И санкции шлют из собеса,
  Евгеше — пока — все равно.
Упороты люди и звери,
  зачахло болото не вдруг.

Евгеша рыгнет — и холере
  завидуют все, кто вокруг.
Но, вроде, прислали депешу:
  мол, как это так, вашу мать?

И если все правда — Евгеше
  недолго еще лютовать.