Разрешите поделиться новостями наших дней:
понаехало в столицу лимиты из ебеней.
И — без страха и упрека отлежавшись на печи —
отжимают все, что плохо прикрутили москвичи.

    Понаехи, понаехи — громогласны, дурнолицы, —
      моего столетья вехи утверждаются в столице.
    А в Кремле (Москва, доколе?) — с тыквой твердой, как орех,
      восседает на престоле — самый главный понаех.

Лапти загодя снимают, давят массой, как с куста
и цинично занимают все рабочие места.
И инфинити к подъезду не приткнешь, как у людей:
понаехи безвозмездно порасставят ауде́й.

    Понаехи, понаехи, тычут мне в колеса спицы,
      как бы недочеловеки, а туда же, блядь — в столицу.
    А в Кремле (Москва, доколе?) — с дыней твердой, как орех,
      восседает на престоле — самый главный понаех.

Из-за них в столице пробки, и Садовое стоит,
и таксист московский робкий возит публику в кредит.
Где соха твоя пылится, где ты тварь, оставил плуг? —
Незамысленные лица запрудили город вдруг.

    Понаехи, понаехи, сонм чудовищных амбиций,
      ради хлеба и потехи растворяются в столице.
    А в Кремле (Москва, доколе?) — с вишней твердой, как орех,
      восседает на престоле — самый главный понаех.

Я живу почти что в центре — за 13-м кольцом.
Я вхожу в топ 3 процента граждан с умственным лицом.
Так скажите мне, доколе вашу тут терпеть орду? —
Охренели, суки, штоле? — я москвич в шестом году!

    Понаехи, понаехи, люди — но с приставкой «вице»,
      как на скатерти прорехи — на челе моей столицы.
    А в Кремле (Москва, доколе?) — с фигой твердой, как орех,
      восседает, на престоле, коронован, по-на-ех.