Не так давно я волею случая покупал еду в большом супермаркете. Сорок касс, корзинки для продуктов, в каждую из которых с успехом можно поместить небольшого носорога, обилие жратвы и скидки владельцам клубных карт. Я немного ошалел от этого зрелища, и купил больше, чем собирался. Я туда, вообще-то, за бутылочкой пива зашел.

Стою у кассы, очередь движется медленно («У вас тут сорок шесть или сорок семь бутылок? — А хрен его знает...»). Я уже было проклял и свое внезапное стремление удовлетворить низменное желание выпить пива, и завидущесть собственных глаз, и наличие у них тележек такого размера. Но тут кто-то что-то уронил, по очереди прокатился смешок, и я почувствовал себя в своей тарелке. Я стал острить.

Мое стремление поострить поддержали. Через каких-то двадцать секунд, очередь к нашей кассе напоминала публику первого ряда на концерте Петросяна (прости, Господи). Идиотские смешки, хихиканье сорокалетних мужей, басовитый хохоток владелицы сверкающего, что твой Париж ночью, бриллиантового колье. Продавщица косилась недовольно, но продолжала выбивать товар молча. Разве что пиликанье штрих-код-ридера стало более напряженным. Вскорости подошла и моя очередь.

Надо заметить, что в то время я, потакая собственному идиотизму, отрастил педералистическую бородку, которая, будучи призвана напоминать трехдневную щетину, почему-то упорно напоминает только вытертую до деревяшки обувную щетку.

Когда с товаром из моей корзинки было покончено, а итоговая сумма должна была быть вот-вот провозглашена, я ненавязчиво поинтересовался у симпатичной молоденькой продавщицы: «Посоветуйте, может мне еще что-нибудь прикупить?». Она оглядела меня с головы до ног, внимательно, как оценщик ломбарда — золотую монету. Впервые за все это время улыбнулась — устало, одними глазами. И сказала:
— Одноразовую бритву. С набором запасных лезвий...