Первая почти своя квартира стала для меня настоящим домом не сразу. С тех пор я ненавижу захлопывающиеся замки.

Вернувшись из института, я нашел себя перед закрытой дверью. Ключи я не брал, поскольку дома оставалась супруга — с целью плановой уборки. Я позвонил и заслушался переливами звонка за дверью нашей квартиры. Мечтательное настроение стало постепенно испаряться минут через пять — за дверью пеленой стояла звенящая тишина. Учитывая планировку однушки, за это время можно было одеть и выпихнуть на балкон восьмерых любовников с адьютантами. Я еще раз нажал на звонок.

Тишина.

Я сопоставил отсутствие сыра в доме поутру с весенним солнышком на улице и рассудил, что жена, вероятно, ушла в магазин. Не спеша спустился во двор, дошел до ларька и приобщился к разливному пиву из майонезной баночки. Это был особенный ларек — он открывался около шести утра, закрывался далеко заполночь и являлся пристанищем местной интеллигенции. Я сдул пену, присел на пенек и с наслаждением закурил.

Вторая баночка скоро тоже подошла к концу. Все хорошее всегда быстро заканчивается, неизменно являясь предзнаменованием грядущих свершений. Я вернулся к двери своей квартиры и позвонил. Еще пять минут топтания на лестничной клетке с периодическим вдавливанием кнопки звонка убедили меня в бессмысленности этой процедуры. В душу закралось нехорошее предчувствие. Я заволновался. Моя жена не отличалась умением свинтить из дому не предупредившись. Воображение услужливо рисовало картины распростертого на полу бездыханного тела, с тянущейся к телефонной трубке рукой. Мобильные телефоны тогда были только у президентов.

Я почесал нос и позвонил к соседям.

Эта дверь быстро распахнулась, явив моему взору всклокоченный прообраз похмельного сталевара. Я неуклюже покашлял и стеснительно проблеял: «я вот... ключи забыл дома... нет ли у вас какого-нибудь инструмента, а то мне... здесь... стоять...». Заспанный сталевар оглядел меня, нырнул вглубь квартиры и уже через пять секунд протянул мне фомку. Хорошую, настоящую.

И захлопнул дверь прямо перед моим носом.

Так мы и познакомились.

Следующие десять минут я потратил на взлом жилища. Грохот стоял страшный — лестничные клетки способствуют правильному резонансу звука ударов металлической фомки по косяку ни в чем не повинной двери. Я хотел сохранить замок.

На звук приоткрылась дверь квартиры напротив. Бдительно накинутая цепочка, два сверкающих глаза неугомонной старушки «хочу-все-знать». Сердце мое ушло в пятки. Я не хотел объяснять милиции, зачем я ломаю дверь фомкой на одиннадцатом этаже дома в конце Гражданского проспекта, будучи прописанным в центре. Да и паспорт лежал внутри.
— Что это за шум, — подозрительно вопросила старушенция.
— Да вот, бабушка, дверь ломаю, — насколько мог елейно проговорил я.— Ключи забыл.
— А-а-а, — успокоилась бабуля и захлопнула свою дверь.

Наконец, косяк поддался. С замиранием сердца я ступил в коридор идеально вычищенной абсолютно пустой квартиры. Не разуваясь шагнул в кухню.

Внимательная жена не хотела меня втуне волновать. Выведенная аккуратным почерком записка «ужин на плите, я до завтра у родителей» сиротливо притулилась на самом видном месте — посреди кухонного стола, прижатая к поверхности моим комплектом ключей.