написано для K.

До второго курса я учился очень прилежно. Математика мне просто нравилась, а по физике нас еще в школе натаскали так, что экзамены первого курса я сдавал практически без подготовки.

Физику нам читал Вадим Федорович Мастеров — ученый с именем, физик от Бога.

На лекции он выходил из подсобки, надменно посмеиваясь в усы, и держа в левой руке фарфоровую тарелку, служившую ему пепельницой. За два академических часа он выкуривал полпачки. Он читал лекции в Сорбонне и где-то еще и одевался в изысканные костюмы, которые не повторялись от лекции к лекции. При двух лекциях в неделю это давало около восьмидесяти костюмов в гардеробе, что повлюбляло в него всех наших девочек. Любовь эта оказалась невзаимной — и недолгой. В первую же зимнюю сессию он, улыбаясь угрюмо и весомо, заявил, что женщина стать физиком не может по определению и проредил и так жидкие ряды девиц ровно вдвое.

Но меня, непонятно за что, он любил.

Выпускной экзамен, с оценкой, идущей в диплом, состоялся теплым летним днем на исходе второго курса. Я отвечал как-то невнятно, задачу решил неточно, и Вадим Федорович, недовольно покачав головой, сказал:
— Матюшкин! Вам должно быть стыдно. Но портить вам диплом четверкой по предмету, который вы знаете, я не хочу. Приходите завтра с паралелльной группой на пересдачу.

На следующий день я приперся в институт в восемь утра, все написал за час, решил задачу, и уже ринулся было отвечать, но был остановлен Мастеровым:
— Сначала сдают те, у кого сегодня экзамен.

Я просидел до без семи минут двух часов, сто с лишним раз перепроверил свое решение задачи, отшлифовал ответ до такого блеска, что мне бы позавидовал сам гений популяризма Капица.

Без семи минут два, Мастеров, опросивший до этого ровно шестерых (вдумчиво он подходил к процессу приемки экзамена), посмотрел на часы. В его лице что-то неуловимо изменилось. Он закурил очередную сигарету, и пошел по рядам. За шесть минут он поставил двадцать две двойки. И без минуты два, сдержанно попрощавшись, покинул аудиторию. На меня он даже не взглянул.

Следующая пересдача была через неделю. Лишенный возможности уехать на дачу, я читал учебники по физике, решал задачи, развлекался — как мог. Я сам легко мог прочесть курс физики в Сорбонне. Я знал, что меня ожидает самая честная в моей жизни пятерка.

На пересдачу Мастеров пришел невыспавшимся. С черными кругами под глазами и резкими жестами. Он обошел двоечников, раздав каждому по задаче. Условие моей выходило за рамки курса. Я не знал, как ее решать. Я задал наводящий вопрос. Мастеров жутко разозлился, сказал, что такую задачу без подсказки не решит только умственно отсталый и просто не допустил меня к экзамену.

Переэкзаменовка состоялась еще через три дня.

Я плюнул на принципы и пошел отвечать к его ассистенту. Мне надоело учить физику и потакать прихотям Мастерова.

Ассистент выслушал мой блестящий ответ, мельком глянул на решенную тремя способами задачу, и вывел в моей зачетке: «удовл». На мой возмущенный вопрос: «за что?», он ответил:
— А у меня такое правило — каждая пересдача — минус балл. У вас это, если я не ошибаюсь, третья?

Возразить мне было нечего.

Так в моей зачетке появилась первая тройка, а в голове стерлось школьных времен предубеждение о необходимости учиться на пятерки.Диплом мой — в результате — оказался очень далек от красного, а помыслы — от иллюзий.