написано для K.

На сборах мне сразу не понравилось. Во-первых, я, после академки, поехал туда с совершенно чужой группой. Во-вторых, наша казарма находилась под одной крышей со спальным помещением срочников, а это, доложу я вам, не всегда изобилует плюсами. Ну и, наконец, я уже не был командиром взвода, а значит, любой молодой мог меня построить.

Этот год — был тяжелым периодом в моей жизни, я много пил, социальный мой статус был достаточно близок к нулевому, меня чурались друзья и презирали малознакомые люди.

Мне это было неважно.

Через три дня казарменной жизни я понял, что моему терпению есть предел.

Однажды со мной произошел вот какой случай. Я пел Высоцкого у пивного ларька вблизи Гавани. Ко мне подошли трое незнакомых мне людей и попросили «Коней». Я ответил, что «Коней» пою очень редко, и как минимум после поллитра. Они отвечали приглашением на корабль. Они оказались моряками, а я через некоторое время обнаружил себя в Мурманске. Без копейки денег в кармане, но при гитаре и со страшной головной болью.

Так вот, даже тогда, в Мурманске, мне не было так тоскливо.

Поэтому я, на третий день, сразу после утреннего развода, подошел к майору Пáлгину и задал ему наводящий вопрос. «А я не могу быть как-нибудь полезен вам лично?». С момента нашей последней встречи в коридорах Политеха, майор разбогател на еще одну звездочку, три акра лысины и снисходительность к курсантам. Он задумался о моей благонадежности. Полет мысли был прямо-таки написан на его лице и передавался во внешний мир посредством скрежета зубов. Наконец, он выдавил из себя:
— Что вы имеете в виду?

Это был единственный на моей памяти армейский персонаж, обращавшийся к чему-нибудь шевелящемуся на «Вы».

Я изобразил на лице смирение и отвечал:
— Все, что угодно.

У майора заблестели глаза.
— А колодцы копать умеете?

Я напрягся. Я совершенно отчетливо понимал, что в данный конкретный момент решается моя судьба на ближайший месяц. И, со всей свойственной мне безапелляционностью, я его заверил, что копаю колодцы с малолетства. То есть, буквально, когда все мои знакомые-идиоты ходили в школу, я получал исключительно навыки копания колодцев.

Это, как ни странно, прокатило. Мне было предложено выкопать колодец на его даче.

Я опущу подробности самого действа. Это, клянусь вам, малоинтересно. Мы положили шесть колец и увидели воду. Майор был вне себя от радости. До выпускного экзамена на звание оставалось 2 дня. Я намекнул майору, что в необмытом колодце всегда недостача воды. И он воспринял мою идею с энтузиазмом.

Через час мы собрались в квартире майора. Я, мой сокурсник, который помогал мне копать этот злосчастный колодец, собственно майор и его коллега подполковник. Какой-то лейтенант был послан за водкой. В видеомагнитофон была воткнута кассета «Подробности национальной охоты» (мы всегда под нее пьем), а на стол — водружены привезенные лейтехой четыре литра.

Дальнейшее я помню не очень отчетливо. Мы спорили с подполом о прерогативах выбора, на меня дважды падал майор, неизменно опрокидывая какую-нибудь закуску со стола. Мой напарник по копанию колодцев оказался трезвенником, и заснул после третьего тоста…

В двенадцать ночи мне приспичило ехать в город. Часть располагалась в десяти километрах от Зеленогорска, оттуда в Питер — час на электричке. Я высказал свое желание вслух. Мои собутыльники выразили исступленное стремление мне помочь.

Запомнился разговор подпола с дежурным по части, единственным обладателем транспортного средства, тем самым лейтехой, который ездил нам за водкой.
— Дежурный по части, старший лейтенант Иванов!
— Паривет…
— Здравия желаю, товарищ подплквнк!
— Хочешь прославиться в народе путем оказания услуги подполу?
— Так точно!
— Надо тут двух моих друзей до станции подбросить.
— Так точно, товрщ подплквнк. Только я на вахте.
— Ебать-колотить.
— Так точно! Через три минуты у вашего подъезда.

Взору подъехавшего вовремя лейтенанта представилась следующая картина: подполковник и ваш покорный слуга, в обнимку, поддерживая готовых упасть курсанта Печенева и майора Пáлгина, поющие интернационал. Когда мы погрузились в машину и немного отъехали, лейтенант подобрал челюсть и, обращаясь в пространство промолвил:
— Многое я повидал… Но чтобы…

И замолчал, совершенно обессилев осознавать происходящее.

На экзамене я сидел в третьем ряду и рисовал на бумажке с госпечатью чертиков. Принимающим был тот самый подпол. По рядам, крадучись, пробирался лейтенант Иванов, помогая отстающим и избавляя полк от курсантских двоек.

Проходя мимо меня, он пробормотал:
— Ну, у тебя, думаю, проблем не будет.

Я получил единственную пятерку на потоке. Подполковник звал к ним в часть. Говорил убедительно:
— У нас даже майоры не пьют, как ты. Скука! Приезжай, а?