Я не докатился до цинизма.
Я не пью запоями. Пишу.
Многого не жду уже от жизни —
многого уже и не прошу.
Редкими минутами покоя,
долгими годами суеты,
научился я неверью, кое
увело меня от нищеты.
И года сменялись не напрасно —
выучился, вырос, сделал сам.
Пользуюсь эпитетом «прекрасный»
только в обращеньях к небесам.
С мальчиком восторженным и пылким
разошлись мы на развилке дней.
Он искал веселие в бутылке,
я теперь ищу забвенье в ней.
Только временами, ближе к ночи,
в предрассветном сумраке, один,
вне пространства, слова, полномочий,
никому не раб — не господин,
тихо-тихо, жалобно, протяжно,
в черт-едри, и в Бога-душу-мать,
Я твержу отцу: «Мне было важно,
то, что ты старался все понять».

Потому и не скачусь в цинизм я.
Потому — не пью, живу, пишу.
Я многого не жду уже от жизни —
но многого уже ей не прощу.