Дверь нам открыла Яшина бабушка, Циля Лейбовна.

Как все студенты, мы в те годы сильно увлекались преферансом. Едва пускавшие ростки жалкие интеллигентские корни приучили нас расписывать пулю не в пустых аудиториях Политеха (хотя, признаться, и такое случалось), но — предаваться любимому занятию не без романтической респектабельности. Мы покупали пару бутылок вина и отправлялись в гости к одному из нас. В предыдущую нашу встречу, у меня дома, Кройц продулся в пух и прах и теперь был вынужден принимать пульку у себя. Кажется, ему этого крайне хотелось избежать, но правила есть правила. И, ровно в семь вечера, мгновение спустя после аккуратного звонка в дверь, мы предстали пред ясны очи Цили Лейбовны.

В семь ноль три, не посмев отказаться, чтобы немедля приступить к главному, мы оказались усажены за стол. Бабушка взахлеб расспрашивала нас о Яшиных институтских буднях, сам фигурант сидел ярко-пунцовый, наклонившись над тарелкой так низко, что едва не втягивал суп носом. В этом возрасте, отчего-то, все стыдятся своих родственников, хотя неизменно проявляют уважение и даже испытывают удовольствие от общения с родней друзей. Мы отвечали уклончиво и как-то вяло; не рассказывать же, в самом деле, что на прошлой неделе мы принесли Якова Менделевича на лекцию по матану в бессознательном состоянии, аккуратно сложили на последний ярус амфитеатральной аудитории и всю лекцию были вынуждены громко разговаривать на первых, чтобы лектор не услышал раскатистого Яшиного храпа… Удовлетворившись, кажется, нашим невнятным блеянием, Циля Лейбовна внезапно спросила: «Вы слышали, как чудно Яшенька играет на скрипке?». Мы удивились. Сам Яша никогда не упоминал об этом своем таланте, хотя мы пытались иногда что-то играть в несколько инструментов и скрипач нам ох как бы не помешал. Все хором повернули головы в Яшину сторону. Казалось, покраснеть сильнее просто невозможно, но Яше это удалось. Я лично всерьез забеспокоился о его внутричерепном давлении. Виновник немой сцены подавленно молчал, сосредоточенно изучая дно собственной тарелки.

Чтобы сменить тему, я заговорил о чем-то отвлеченном, вскоре мы переместились в комнату. Лабашев извлек из своей сумки две тщательно припрятанные бутылки и тут мы поняли, что нас пятеро. Как-то раньше это упускалось из вида.
— Впятером в преферанс не получится, — проблеял Яша, еще не полностью отошедший от застольных переживаний. — Придется тянуть жребий.

Немировсладко потянулся, хрустнул костями и в нависшей внезапно тишине пророкотал:
— Играть будем мы вчетвером. — Он обвел взглядом гостей. — А ты нам будешь пиликать. Играть ты все одно не умеешь.