Политехидеально подходит для учебы летом. Учебные корпуса раскиданы по живописному парку, в котором много уютных скамеек в самых неожиданных местах, буквально манящих расположиться компанией с портвейном и неспешной беседой. Или с дешевым шампанским, пивом и девицами. К сожалению, девиц на нашем курсе было гораздо меньше, чем скамеек в парке. Но это не могло стать проблемой для половозрелых физиков с фантазией. Сопутствующие факультеты с экономическим уклоном исправно поставляли нам красавиц для оформления антуража. Лоно природы располагало к знакомствам. Полусладкое раскрепощало, ускоряло процесс сближения и всячески способствовало.

Какой-то незначительный экзамен был сдан уже в полдень. Две прекрасные барышни согласились разделить наше скромное общество (состоявшее из трех обаятельных студентов физтеха и мускатного хереса в неограниченных количествах) в начале первого. К двум мы нашли много очень новых тем для разговора. Ручей беседы вылился в бурный поток хвастовства, которое мы по малолетству, напускной интеллигентности и латентному фрондерству обильно разбавляли чтением стихов. Барышни млели.

К пяти неограниченный запас хереса подошел к концу, и мы тянули жребий. Гонцами выпало стать мне и, вроде бы, Марине. Путь до метро и обратно, пролегавший по не самым оживленным тропинкам, сблизил нас окончательно и бесповоротно. Вернулись мы с тремя литрами вермута. В обнимку.

Около семи барышни осоловели. В начале восьмого Марина закемарила. Около восьми идти к метро выпало уже не мне. Марина крепко спала.

В девять мы решили потихоньку разъезжаться по домам. Разбудить Марину оказалось труднее, чем могло показаться. Ее подруга неожиданно рассмеялась своим воспоминаниям и огорошила нас длинным рассказом про «сны Марины Павловны», суть которого сводилась к простому, как скамейка, на которой мы сидели, тезису: разбудить ее не удастся.

Поданную кем-то из наших обормотов галантную идею «оставить Марину спать в парке» я с негодованием отмел. Все-таки мы к метро вместе ходили. Да и холодно. Во мне жила смутная уверенность, что напоить двадцатилетнюю барышню вермутом и оставить спать на скамейке в парке — грубовато даже для питерского студента.

Я аккуратно подхватил ее, взвалил к себе на плечо, и мы не торопясь побрели в сторону метро.

Беседа наша продолжалась, Марина оказалась практически невесомой, и вскорости я про нее практически позабыл. А еще через несколько минут у меня из-за спины раздался душераздирающий вопль. Тирольские йодли — жалкий ласковый шепот, в сравнении с тем, что мы услышали. Тут же, еще пребывая в шоке от неожиданно свалившихся на меня децибел, я спиной ощутил сильный удар кулаком. От неожиданности я опустил руку, которой придерживал Марину, и она упала на землю. Визг мгновенно прекратился. Она широко распахнула глаза и свистящей скороговоркой выдохнула:
— Во, бля! Какой это был этаж?