К тому времени, когда меня перестали окликать «юноша» и, минуя стадию «молодого человека», повсеместно принялись обзывать «мужчиной», я уже практически смирился. С несовершенством человечества вообще и отдельных его представителей в частности.

Я научился радоваться незамысловатым проявлениям культуры, таким, как улыбка продавщицы и остановка конкурирующего поперечно транспортного средства. Не замечать намеренного наезда колесом тележки на ногу в полупустом вагоне метро. Подавать руку незнакомым женщинам любого возраста — выходя из автобуса. Отвечать на случайные улыбки хмурых питерских прохожих и начинать увещевания соседа, внезапно в три часа ночи возжелавшего послушать «Металлику» во все свои сорок ватт, — с предельно вежливого «Василий Петрович, доброй ночи!».

Я влился в социум и худо-бедно прозябаю там и поныне.

Не расстраиваюсь сильно, когда за моей спиной рассказывают про меня небылицы; не поправляю малознакомых людей, говорящих мне в лицо: «ложи пинжак сюда». Два раза в месяц, в священные дни получки, помогаю Витьке из соседнего подъезда подняться на четвертый этаж. Вообще, веду себя с малознакомыми людьми, как эталон толерантности. И они, кстати, платят мне тем же. Я не припомню, чтобы мне нахамила официантка, или в малознакомой компании кто-то крепко выпивший полез бы ко мне драться.

Но есть две модели поведения, до сих пор вызывающие во мне приступы плохоконтролируемого гнева. Просьба что-то сделать, сопровождающаяся градом советов по воплощению и попытки вытянуть из меня комплимент. «Ты не поможешь мне повесить картину? Только возьми вот этот гвоздь, встань на стремянку, а не на стул, держи молоток в правой руке и не поцарапай обои вокруг.» — и — «А тебе понравился суп? А капуста не разварилась? А по-моему, очень вкусно. Не слишком ведь сладко? Уксуса достаточно?».

Если ты так круто владеешь технологией повешения картин — оторви, блядь, свою жопу от стула и повесь ее сам. Или отойди, и я уж повешу ее, как умею. Поверь, это не первая картина, которую я буду вешать в своей жизни.

Если ты сварила суп и я сказал: «Вкусно!» — значит, ты сварила вкусный суп. Я не ебу, достаточно ли там уксуса — он вкусный! А если он — и на старуху бывает проруха — получился так себе — ты вынуждаешь меня врать, потому что я не могу сначала сожрать миску этого варева, а потом с елейной улыбкой нокаутировать: «Сразу армия вспомнилась!».

Еще я неумение пользоваться банальной логикой плохо переношу, но уже почти научился справляться. А с этими двумя проявлениями загадочности человеческой души — никак. Единственное, что радует — вариантов поступков ближних, способных привести меня на неделю в благостное расположение духа — в тысячи раз больше. Вот еще эти два недочета собственной реакции искореню — и вообще настанет сферическая гармония.