О. Ф.

Меня давно списали со счетов,
 Я даже не успел заметить это.
А я сжимал в руках тяжелый штоф,
 Склоняясь над вчерашнею газетой.
Я резал хлеб на дереве столов,
 Рассказывал, закусывая ветром,
Что я из гениев, почти что из Богов,
 И раздавал хорошие советы.

  Ночь проходила,
    свет клоня в рассвет,
  Как днищем — в рифы,
    мыслями — в овраги,
  Дымящее кадило
    сигарет,
  Плохие рифмы
    на плохой бумаге...
  Я убежал
    от скопища друзей,
  Звонивших мне,
    чтобы разжиться сплетней,
  Я разыграл
    защиту двух ферзей.
  И истина в вине —
    все безответней.

Друзья звонили, спрашивали, как,
 И я со странным чувством говорил им,
Что я теперь не попаду впросак,
 Что год не пью. И тяги нет к голимой.
Я отвечал, что все не просто так,
 Что стер с души остатки лжи и грима.
И верил в то, что не вернется страх,
 И уходил с улыбкой пилигрима.

  Я улыбался,
    Новым городам,
  Со старыми названьями,
    Домами,
  Я завлекался,
    В каждый ресторан,
  И стал гордиться званьями,
    И снами.
  И подходило,
    Время к суете,
  Минутами
    Стуча на колокольне.
  Кадило
    Наклонялось к пустоте,
  Минуя
    Возвращенье на исходную.

Я узнавал из незнакомых уст,
 Как первокурсница, краснея и бледнея,
Что мой карман уже три года пуст,
 Что я живу за ее счет и с нею.
Что от долгов, шарахаюсь, как трус,
 Проигрываю, впрочем, не жалея.
Я сам — себя попробовал на вкус,
 И выплюнул, в презренье леденея.

  Я шел вперед,
    В крови, в слезах, в поту,
  Не знал,
    За что меня не полюбили,
  Я рвал аккорд,
    Срываясь в хрипоту,
  И посвящал,
    И верил тем, кто били.
  Скрежещет
    По стеклу миров металл
  Мой гимн судьбе,
    Как жертва диссонансу.
  От женщин,
    От друзей, от зазывал,
  Уйти в сеть бед,
    В дурман чужого вальса…

Шумели и шептались за спиной,
 Те, кому сам давал взаймы я.
Я узнавал, что я ушел в запой,
 И мы со мной четвертый день хмельные.
Не обмануть молву, и как зимой,
 Как от зимы, сквозь зиму, до зимы я,
Метался, умолчав, что я другой,
 И возвращался в пустоту, в поту и мыле.

  И — изменилось!
    И — характер крут!
  И те же, — вновь —
    Друзья — а как иначе!
  Приснилось,
    И меня не перетрут,
  И кровь,
    Мне не сдавать на этой даче.
  Еще
    Все впереди, но уже ночь.
  Себя не трушу, тих,
    Храним тобою...
  Так — хорошо,
    Нам, что гоню их прочь.
  Я получу с них
    Стóрицей молвою.