Я совершенно не переношу разговоров о ком-либо «за спиной». Безобидное упоминание имени человека, не присутствующего при разговоре, может привести меня в бешенство и вынудить никогда более не подавать руки сплетнику. Я уже пытался сформулировать побудительные мотивы этой странной идиосинкразии, но сделал это тогда весьма неуклюже. А теперь, кажется, наконец-то сообразил, в чем тут дело.

Есть два типа сплетен: анекдоты про общих знакомых («Васька-то вчера! Ух!…») и жалобы на собственную неудавшуюся жизнь («Моя-то стерва намедни! Тьфу!…»). В обоих случаях — вниманию слушателя предлагается случайный набор фактов, выдернутых из контекста и, вдобавок, искривленных сильным полем сознания говорящего.

Контекст — штука ценная, им нельзя пренебречь; пересказать же весь событийный ряд, не манкируя мелочами, пока на моей памяти удавалось только четырем чувакам, да и то у них случались расхождения. Допустим, «Семеныч вчера явился домой заполночь, а у него ребенок грудной и жена болеет» — неоспоримый факт. Однако, коннотации несколько изменятся, если вдруг станет известно, что Семеныч подрабатывает после работы частным извозом, чтобы обеспечить семью всем необходимым. Пример может показаться слишком надуманным и максималистичным, но только на первый взгляд. Ведь слушателю никогда не известны все подробности. Сопутствующие мелочи способны развернуть вектор качества любого поступка на 180°, да и модуль изменить в десятки раз. Поэтому любой пересказ событий, в которые вовлечены третьи лица — неизбежно вводит слушателя в заблуждение. Невозможно не упустить ни единого грана фактической подоплеки, а значит — слушатель окажется в неверном информационном пространстве, с иной аксиоматикой и иными причинно-следственными связями. Его выводы из рассказанного анекдота по определению не могут быть верными. Иными словами, мы имеем дело с диффамацией.
Кроме того, как я уже упоминал, на связность и достоверность любой истории сильно влияет поле сознания расказчика. Знакомый корректор рассказывал мне, что профессионалы читаю корректуру «с конца», по одному предложению — чтобы на восприятие и нюх не влияла связность повествования. Иначе наш мозг услужливо подставляет правильные словоформы, втыкает отсутствующие знаки препинания и даже — добавляет пропущенные слова. Все, конечно, помнят эту шутку:

По рзелульаттам илссеовадний одонго анлигйсокго унвиертисета, не иеемт занчнеия, вкокам пряокде рсапожолена бкувы в солве. Галвоне, чотбы преавя и пслоендяя бквуы блыи на мсете. Осатьлыне бкувы мгоут селдовтаь в плоонм бсепордяке, все-рвано ткест чтаитсея без побрелм. Пичрионй эгото ялвятеся то, что мы не чиатем кдаужю бкуву по отдльенотси, а все солво цликеом.
Aoccdrnig to a rscheearch at Cmabrigde Uinervtisy, it deosn"t mttaer in waht oredr the ltteers in a wrod are, the olny iprmoetnt tihng is taht the frist and lsat ltteer be at the rghit pclae. The rset can be a toatl mses and you can sitll raed it wouthit porbelm. Tihs is bcuseae the huamn mnid deos not raed ervey lteter by istlef, but the wrod as a wlohe.

Кстати, никакого исследования на самом деле не было, но это к делу не относится.

Так вот. Мозг помогает нам не только, когда мы его об этом просим. А значит, интерпретация фактов Петиной биографии, рассказанная Люськой — своей подруге Жене, наверняка будет так же похожа на оригинальную цепь событий, как двойники Элвиса — на Короля. Достоверность таких пересказов известна в народе и получила даже идиоматическое название: «испорченный телефон». При этом, слушатели зачастую бывают столь участливы, что своими комментариями (читай: домыслами) — прямо-таки подталкивают сплетников к дальнейшей «художественной» обработке фактов.

Вот, собственно, и все. Я, конечно, уже к своему совершеннолетию научился из сообщений наших СМИ делать выводы, более-менее близкие к реальности, но журналистские искажения, как правило, продуманы — а, следовательно, факты могут быть дедуктивно восстановлены. Сплетники же искажают реальность в меру собственной глупости — необратимо. Разница — примерно такая, как между алгоритмами сжатия Хаффмана без потерь и MP3 с потерями.