Утро началось с филологического противостояния.

Я хотел примирить масквичей™ и питирцев™ в районе пепельницы — предложив не бычковать москвичам и не хабарить без нужды — самому себе (чинарик — вот наш силлабический выбор). В поисках доказательной базы я невзначай набрел на умилительную статью на сайте с претенциозным названием «академикру».

С тех пор я рыдаю могучим рыдом. Расплывшиеся буквы на экранах ваших мониторов — лишь следы моих горьких слез радости и умиления. (Кстати, знаете ли вы, что Каиряне и Джубайцы уже шесть тысяч лет непримиримы в вопросах названия рептилии? — Аллигаторы и крокодилы различаются преимущественно зубами; еще у аллигаторов, говорят, тупая морда, да и живут они далеко — но, тем не менее, Джубайцы всеми фибрами своего тщедушного естества противятся столичному названию.)

Ладно.

В общем, по итогам диспута с метанием сковородок, мы пришли к следующим выводам (читай, я с «З»™ посоветовался, и решил):

• стареющая интеллигенция в Москве и в Питере — разговаривает одинаково;
• молодящийся плебс — тоже;
• остальное несущественно.

Ну, кроме смешных примеров недостатка воображения в столице: утятница и гусятница в отсутствие курятницы — негодная гипонимия для латки. Называть все предметы на кухне — от водогрея до пенала — колонкой, — практично, но уничижает семантику.

Но, в целом, мы говорим одинаково. Москвичи, окончившие хотя бы три класса церковно-приходской школы, слышали про поребрик; ленинградцы, не манкировавшие уроками естествознания — про бордюр. И так далее.

Короче, проблема — надумана.

P. S. А, и еще. Rubber в английском точно так же анахронизировался, как и резинка в русском. По тем же точно причинам. Eraser и ластик — нужны лишь для того, чтобы утолить неуёмный аппетит ханжей, слышащих везде намек на имманентную обсценность.