Супруга его, да и все дамы были самых последних убеждений, но все это выходило у них несколько грубовато, именно, тут была «идея, попавшая на улицу», как выразился когда-то Степан Трофимович по другому поводу. Они все брали из книжек, и по первому даже слуху из столичных прогрессивных уголков наших, готовы были выбросить за окно все, что угодно, лишь бы только советовали выбрасывать.
[…]
«Почему это, я заметил», — шепнул мне раз тогда Степан Трофимович, «почему это все эти отчаянные социалисты и коммунисты в то же время и такие неимоверные скряги, приобретатели, собственники, и даже так, что чем больше он социалист, чем дальше пошел, тем сильнее и собственник... почему это?Неужели тоже от сентиментальности?»
_— lib.ru

Перечитываю «Бесов». В юности любимым романом Достоевского — у меня был «Идиот». Впоследствии — «Братья Карамазовы». Сегодня я безусловно отдаю пальму первенства «Бесам». Продолжая восхищаться и перечитывать остальное (кроме «Преступления и наказания»; моралист из Федора Михалыча, как из бейсбольной биты — антидепрессант).

При этом коллега, девочка лет двадцати, вчера поразила меня, заявив, что «Преступление» ей очень нравится, а остальной Достоевский — скушен.

Не знаю, насколько скушен — но современнее писателя представить себе трудно. Особенно сегодня. Разве что Акунин, со своими картонными персонажами и развесистой клюквой, и Донцова, с многомиллионными тиражами.