Мне сегодня приснился кошмар наяву:
я пытался проснуться — куда там!
Люди в круглых очках штурмовали Неву,
а над ними — парили солдаты.
Вопли яростных чаек, летя на закат,
раскатились почти до Парнаса,
а на Невском сходились — плакат на плакат —
разноцветных мастей пидарасы.

Я — как был — в телогрейке и рваных штанах —
прихватив монтировку в прихожей —
впрыгнул в гущу: как раз между «Даидинах»
и «Доколе, коллеги, о боже!».
Рвали флаги на мелкие клочья вдали,
били морду кому-то за что-то,
а по крышам, безумною кистью Дали,
рисовались десантные роты.

Я прислушался к лозунгам: «Все по местам»,
«Не позволим!», «Даешь!» и «Не время!»…
Дама в черном с балкона читала «Устав
жизни евнухов в братском гареме».
Разметали руками следы облаков,
замахнулись уже на святое:
кто-то яростно звал сбросить путы оков,
кто-то выл в исступленьи: «пустое!».

Я стоял посреди мизансцены, один,
опустив монтировку, ссутулясь.
Вдаль летел пепел слов и прожженных седин
лабиринтом проспектов и улиц.
У одних языки покрывает мозоль
от шершавой начальственной жопы;
у других — возвращенье в родной мезозой
главный лозунг, и то хорошо бы.

Да за что вы воюете? — Я не пойму.
Вы же все одинаковы, братцы!
— Слишком умный? — Кастетом не хошь по уму?
Отойди, не мешай нам стараться.

Я хотел бы проснуться, но это ли сон?
Справа — челядь, а слева — отбросы.

Люди быстро в толпе вдруг теряют лицо,
оставляя ответ без вопроса.