Вот посмотри на Байрона. Он был молодой, красивый, зажиточный и талантливый. И он был пессимист. А ты — старый, нищий, уродливый и бездарный. И ты — оптимист!
_{— С. Д. Довлатов «Соло на ундервуде»}

С удивлением осознал, что в глубине души я — оптимист. Да и даже не в глубине.

Оптимистом быть хорошо. Удобно. Нервные клетки почти не расходуются. Строить немыслимые прогнозы и затрачивать усилия на построение восьмидесяти пяти запасных планов отступления — не приходится. Ведь сбудется тот единственный сценарий, который сделает меня счастливым.

Иногда, правда, побаливает разбитый лоб и ноют шрамы, но я не обращаю на это внимания. Я действительно рад, что жизнь выстругала во мне оптимистическое начало. Оно с успехом заменяет мне способность рассуждать здраво.

К сожалению, вокруг меня мало оптимистов. Поэтому мне постоянно приходится нести чушь, наподобие «да, друзья, мы впишемся в этот поворот даже на реактивных двадцати километрах в час».

К еще пущему сожалению, вокруг меня очень много так называемых ретроградных оптимистов. Я так называю любителей помахать кулачками через пару лет после драки. Экспертов в области лестничного остроумия. Их легко узнать в толпе: они любую фразу строят в сослагательном наклонении прошедшего времени. Они знают, как было нужно — буквально про все на свете. Они убеждены, что могло бы быть лучше. Ну и, наконец, подавляющее большинство сетевых недотыкомок — представители класса оптимист Лобачевского. Они верят, что было бы лучше, если бы нас окружал сферический вакуум, а решения принимались по их фигуристым лекалам. Их не проймешь фактами, логикой, здравым смыслом. Они — оптимисты. Они верят, что может быть лучше #прямосейчас (а самые просвещенные — что #вотпрямщаз).

Вот я и описал основное отличие республиканца от демократа (в американской терминологии, там понятия устоялись и все понятно без дополнительных пояснений на пять абзацев). А нас, простых оптимистов, в политику не берут. Да мы и сами не идем. Ведь все, что ни делается — делается к лучшему.