В последние несколько лет я постоянно сталкиваюсь с нарративом «нельзя обесценивать результаты других». Чушь собачья. Можно, и даже нужно, иначе эти другие превратятся в инфантильных плакс, не вылезающих от психолога, — быстрее, чем вам удастся забыть тот первобытный ужас, который вы испытали, когда вам показали очередной самодеятельный шедевр. Особенно важно научиться обесценивать свои результаты.

За что я действительно искренне благодарен своим родителям, так это за перманентное обесценивание всего, что у меня получалось не ахти. В ответ на мои попытки изобразить будильник «Слава» на листе бумаги при помощи карандаша — я слышал веселое: «Да, художником тебе не быть!». Когда я принес в дом гитару, естественным требованием было — нарушать тишину только когда в квартире кроме меня никого нет. Свои подростковые стишки я перестал показывать в кругу семьи практически еще не начав их писать, потому что сравнение с Пушкиным и Маяковским они не выдерживали. Требования к результату — когда я учился делать несложные вычисления на Фортране, а потом и писал какую-то вспомогательную демку отцу для курса по ЦОС, — были самыми жесткими за всю мою карьеру разработчика.

Было ли мне обидно? — Ну, наверное; немного. Конечно, мне хотелось, чтобы мое неуверенное блеяние «Алисы» вызывало безудержный восторг, как будто в дом заглянул на огонек Паваротти, а стихи удостоились бы зазубривания наизусть и цитирования знакомым на пьянках. Ну и чтобы программа, считающая наибольший общий делитель, — была удостоена всяческих похвал, невзирая на то, что проклятая ЭВМ выплюнула перфокарту в ужасе от синтаксических (и, наверное, алгоритмических тоже) ошибок.

Когда мне было года четыре, отец научил меня играть в шахматы. Будучи довольно азартным человеком с рождения, я часто совершал скоропалительные, плохо продуманные ходы, немедленно приводившие к фиаско в два хода. Ни единого раза отец не дал мне переходить. Я крайне редко плакал в детстве, и уж подавно мне и в голову не могло прийти попытаться разжалобить родителей слезами, но после какого-то очередного пятого проигрыша из-за нелепой, мгновенно замеченной ошибки, я вдруг разрыдался. Отец провел со мной длинную успокаивающую беседу, плавно перешедшую в наставительную, и я вскоре совершенно успокоился. Переходить, тем не менее, мне позволено не было. Проиграл — значит проиграл. Такие правила. Так я и отправился спать побежденным из-за досадной оплошности.

Почему же я говорю, что благодарен за этот опыт? По многим причинам.

С возрастом у меня стало получаться все больше, даже в областях, где я совсем не подавал надежд. Я научился играть аккордами на гитаре и писать всякую белиберду, аккуратно попадая в размер и находя интересные рифмы. Я до сих пор не могу нарисовать что-нибудь схожее с оригиналом, но у меня твердая рука, которая позволяет имитировать способности к графике и местами каллиграфии. В профессиональном плане я развился даже масштабнее; многие люди на протяжении довольно продолжительного времени согласны платить мне огромные по моим масштабам деньги за то, чтобы я делился с ними результатами работы моего мозга. Так вот, как только я добился каких-то результатов, я остро осознал, что единственная оценка результатов моего труда, которая мне хоть сколько-нибудь интересна — то, как я сам ощущаю качество получившегося продукта. Если мне нравится — меня невозможно расстроить облыжным дилетантским хаянием из толпы. Если нет — хоть консилиум соберите, да вручите медаль за заслуги — довольнее я не стану.

Я научился адекватно и спокойно переживать то, что далеко не все в этой жизни у меня получается хорошо. Это нормально. С другой стороны, мой эталон проверен годами и планка расположена достаточно высоко. Когда-то в молодости я баловался составлением психологических тестов, и даже переписывался с сыном Кеттелла по поводу своего «опросника». До сих пор одним из моих любимых — для определения типа личности — является придуманный тогда вопрос: «У вас есть одна попытка на соревнованиях по прыжкам в высоту. На тренировках вы уверенно берете 2 метра, однажды вам дались 2.10. 2 ровно — принесут уверенное пятое-шестое место и приз. 2.10 — медаль. Но для победы нужно взять 2.20. Какую высоту вы закажете?».

Так вот. Я знаю свои силы, и победой для меня является выход за известные мне пределы. Я ненавижу, когда хвалят сваренный мною суп дежурным «очень вкусно», особенно люди, которые едят его не в первый раз. Во-первых, какого черта, а остальные восемьсот сорок раз было невкусно, что ли? Во-вторых, я напротив тебя сижу с ложкой, я не идиот, я сам знаю, вкусно, или нет. Это — совершенно уёбищная дань какой-то приторной гаденькой вежливости из-под палки. При этом, комплименты вида: «Кардамон очень к месту!» и «Вот это, такое кисленькое, на мяту похоже, тут вообще не пришей кобыле хвост…», — восприму с восхищением и благодарностью.

В результате, я не попал в рабство реакции, которую мои действия вызывают у людей. Это помогает в жизни, особенно, если претит ходить строем с толпой по любому поводу.

Но этого никогда бы не произошло, если бы мои «достижения» не «обесценивали» с самого детства. Если бы меня хвалили за мои стишки, я бы, скорее всего, закончил жизнь спившимся неудачником, работающим литературным негром на полставки. Или гнил бы от нищеты на должности математика-теоретика в Стеклове, или, того хуже, организовал бы свою рок-группу, чтобы занимать десятые места на фестивалях.

Тому, что я умею не только критически смотреть на результаты собственной деятельности, но и не расстраиваться от неудач, и радоваться невидимым успехам, — я обязан лишь постоянному обесцениванию моих потуг. До поры до времени. Только поэтому я видел целесообразность работать, простите, над собой.

И до сих пор я сравниваю свои успехи в разработке, например, с тем, что сделали Армстронг и Кай, и делает прямо сейчас Валим. Это, конечно, обесценивает прямо нахер то, чем занят я. Но это и дает мне гораздо больше: расширяет горизонт и понукает каждое утро: «Вставай, потолка пока не видно» и дарит возможность засыпать в радости от того, что день прошел не зря.

Очень рекомендую обесценивать все, что вы делаете, пока ваше имя не окажется в тоненькой книжечке «Лучшие люди мира всех времен». Ну, или пока не надоест.