В двадцать лет я, как и положено ювенильному нигилисту, ратовал за теорию естественного отбора. Нет денег? — Иди заработай. Нет подруги? — Иди познакомься. Нет хлеба? — Жри пирожные.

Я совершенно искренне считал, что все люди выходят на дистанцию примерно в равной экипировке, и если кому-то жмёт тапок и пальцы стираются в кровь — сам виноват, не нужно было отращивать такую несуразную ногу. Работая в середине девяностых программистом, я не голодал, и мог великодушно не экстраполировать на себя медиану благосостояния людей вокруг. В конце концов, я не воровал, платил все налоги, у моих родителей не было изумрудной шахты с черными рабами, и я действительно честно зарабатывал свои деньги. Я даже взяток не давал — ни чтобы не оставаться без заказов на фриласнсе, ни чтобы в дальнейшем устроиться на работу. Каждый мог найти в газете объявление, прийти по указанному адресу, пройти собеседование и получать такую же зарплату.

Потом в моё крепнувшее с годами сознание стали прокрадываться крамольные мысли, наподобие: «А что, если человек не хочет работать программистом?». Потому что я-то хотел. Так совпало, что интересное для меня занятие, практически хобби, оказалось на долгий период времени одним из самых высокооплачиваемых во всем мире. Если не считать всяких там Мадонн и Робертов де Ниров. А что, думал я, если бы хорошо оплачивались сотрудники колл-центров и курьеры, а разработчики всякого неведомого программного обеспечения — наоборот — по остаточному принципу?

Я познакомился с некоторым количеством бродяг, сначала в Берлине, а потом и в Питере. Выяснилось, что можно остаться без институтского диплома и шансов на теплое местечко в офисе не только по собственному распиздяйству, но и потому, например, что в поселке Вырица была одна школа с настолько средним образованием, что и литературу и математику — преподавал физрук. Внезапно (лучше поздно, чем никогда) меня посетила мысль, что мне никогда уже не вырасти до двух метров, а для вон того парня в автобусе — это даже не предел. А задатки, в принципе, если судить по пятилетнему возрасту, у нас были примерно одинаковые. И не то, чтобы я как-то специально плохо старался.

Примерно в это же время великих потрясений я прочитал «Just for Fun» Торвальдса. И как-то само собой понял, что внутренняя гармония никак не коррелирует с количеством бабла (начиная с некоторой отметки, которую Маслоу определил, как первую ступень своей пирамиды). Хватает на бутерброд и приставной стульчик в сарае для поспать? — Можно без потери общности начинать заниматься тем, что тебе по душе. А еще есть люди, просто не приспособленные к зарабатыванию денег. И им нужно по мере сил помогать.

Поэтому сейчас я совсем иначе реагирую на «капиталистический» подход в распределении благ. Я плачу довольно высокие налоги, и готов платить больше. Я чувствую себя лучше оттого, что вон тот сумасшедший поэт-метафизик с немытыми волосами сегодня поужинает за мой счет. Но на этом эволюция моих взглядов на правильное мироустройство не остановилась.

Но не материальными благами едиными жив человек; точно так же существуют люди, не приспособленные к нахождению своего занятия по душе. Своего места, своих близких, своей жизни. И они далеко не всегда повинны в этом, как ни странно, и насколько сильно ни хотелось бы упрекнуть в этом именно их (ведь иначе придется упрекать успешного себя). И им тоже по мере сил и возможностей имеет смысл помогать.

Тут дело простое — найти себе место
Повыше, покруче. Пролить темну тучу
До капли грозою — горючей слезою —
Глянь, небо какое!
Пречистой рукою сорвать с неба звезды
Смолоть их мукою
И тесто для всех замесить.
_{Саша Башлачев, «Тесто»}

Как же им, убогим, поможешь? — слышится недоумение из задних рядов. Да просто. Неравнодушием. Этого достаточно в подавляющем большинстве случаев. Всякие поделки, handmade, картины, картинки, плюшевые зайчики, вытащенная из озера рыбина, спасенная на улице собака или птица, да даже любительские фотографии с заваленным горизонтом — сейчас можно не отвлекаясь от бокала виски и не выпуская из рук поводок бультерьера — просто ткнуть в лайк, проходя мимо. И, прикиньте, людям будет приятно.

Ну и, конечно же, можно особенно расстараться и отказать себе в удовольствии написать сверкающий остроумием комментарий: «вот же говна кусок». Самое ужасное, что может произойти с человеком в жизни — это закрепощенность, боязнь показаться смешным, недостаточно профессиональным, или даже не слишком взрослым. Комплексы, от которых бессильны помочь так называемые психологи, можем немного подлечить мы с вами. И я не вижу никаких причин, почему бы нам всем не постараться чуть-чуть потеснить энтропию и увеличить медианное счастье окружающих нас людей — случайных и неслучайных — на пару йот.