Необходимо оговориться: людей, которыми я впечатлён — довольно много. Среди них — экскаваторщики, дворники, бизнесмены, воры в законе и просто случайные знакомые. Но есть всего несколько человек, про которых я мог бы сказать, что хотел бы на них походить. Которым я безоговорочно прощаю любые странности, потому что убежден: если мне показались неуместными их поступки, мысли или даже молчание — значит, что-то не так с моим восприятием, а не с ними. Вот, хотел бы поделиться с вами этим недлинным списком.

Линус Торвальдс

Без Торвальдса не было бы современного IT в том виде, в котором мы его знаем. Но во-первых, этого самого IT не было бы и без Билла Гейтса (да и без Столлмана, что уж греха таить) — но ни Гейтс, ни тем более Столлман, — меня не восхищают. В них нет самобытности, что ли (бабло или бытовая неопрятность не делают человека выдающимся в моих глазах). На месте Гейтса мог оказаться Шмейтсон, а на месте Столлмана — Шмоллберг. Ни грамма индивидуальности, они — продукт эпохи. Если начать рассказывать про жизнь Линуса — сразу станет любопытно. Он женился на многократной чемпионке Финляндии по карате. Которая была его студенткой. Хотя она и старше супруга на шесть лет. В разгар становления «иконой опенсорса» — Торвальдс на шесть лет уходит работать в одну из самых закрытых корпораций. По слухам, тесно связанную чуть ли не с АНБ. Но продолжает управлять развитием ядра линукса. Он якобы груб в общении, постоянно выкидывает какие-нибудь коленца (наподобие однопальцевого послания NVidia) и запросто может назвать дурака — дураком. Многие его поступки можно охарактеризовать ёмким словом «ребячество». Но, в отличие от фиглярства Маска, или социопатии Джобса — за выходками Линуса всегда стоит правда. Не тщательно продуманный фарс, но — внятная естественная реакция, без оглядки на «что подумают люди» и «как я буду выглядеть». Меня это неимоверно привлекает (по довольно низменной причине: я сам так себя веду).

Линус не заглядывает в карман своих соседей, и эта философия мне тоже очень близка. Если кто-то возьмёт мой код, выложенный в открытый доступ, и сумеет его продать за миллиарды — я буду только рад. Я не стану просить отступных, я никогда не закрываю код общего назначения (даже когда работаю за зарплату — я оговариваю на берегу, что всё, написанное мной и напрямую не связанное с бизнес-логикой — будет открыто). Я и так не голодаю. А собственный самолет мне без надобности.

Когда — пользовавшийся огромным авторитетом и уважением Торвальдса — Танненбаум выступил с резкой критикой монолитного ядра, Линус продолжал отстаивать свою правоту. Потому что авторитет — это прекрасно, но истина одна, и указать на нее в любой дихотомии может только время. Авторитеты ошибаются. Танненбаум в результате вошел в историю как «тот самый учитель, не согласный с Торвальдсом».

Еще Линус покорил меня тем, что сам нарисовал пингвина для логотипа, ради дочери прошел курс детокса речи, и еще многим другим. Когда он потворствовал корректировке списка мейнтейнеров ядра с формулировкой: «I’m Finnish. Did you think I’d be supporting Russian aggression?» — я даже улыбнулся. Всегда приятно, когда человек, который тебя восхищает, оказывается впридачу немножко мудаком.

Йохан Кройфф

Обычно в кулуарах симпозиумов футбольных глоров принято спорить, кто лучший игрок всех времен: Пеле, Марадона, или Месси (если туда допускают детишек, то в список попадает еще и Роналду). Для меня этот вопрос оказался закрыт раз и навсегда, когда я переехал в Каталонию и познакомился с фигурой Йохана Кройффа в деталях (а потом еще и прочитал автобиографию).

В 1964 году в 17 лет, Кройфф впервые выступает за Аякс, который к тому моменту плетется в хвосте турнирной таблицы и буквально борется за выживание. Даже в первом матче Кройфф не уходит с поля без гола. В неполные 18 он подписывает профессиональный контракт с клубом (второй в истории Эридивизи в принципе). Команда спасается от вылета, а прямо в следующем сезоне — берет титул. Кройфф буквально наравне с тогдашним тренером Михелсом придумывает концепцию «Тотального футбола» (само название появилось позже и авторство его доподлинно неизвестно). В следующем году Аякс снова занимает первое место в регулярном чемпионате, а в Лиге Чемпионов разносит Ливерпуль 5:1 дома, и удерживает 2:2 в гостях (с двумя голами Кройфа). Затем — снова титул и финал ЛЧ. Йохан забивает по тридцать-сорок голов за сезон, а спустя несколько лет — Аякс увозит домой чашку. В 1970 Кройфф забивает 6 мячей в одном матче. За шесть лет Аякс превратился из середняка Эредивизи — в один из сильнейших клубов мира.

И тогда Кройфф находит на ровном месте конфликт, ругается с новым тренером и половиной команды, — и отъезжает в Барсу за самую большую в тогдашней истории сумму трансфера. К тому моменту Барселона не выигрывала внутренний чемпионат более десяти лет. Кройффа подписал все тот же работавший там тренером Михелс, хотя в приоритете был Герд Мюллер, но там что-то не срослось. В первом же товарняке за Барсу, вопреки сдержанному отношению болельщиков (тогда не только в Бильбао было принято играть своими), — Йохан складывает хет-трик, а затем после появления на поле Кройффа и в чемпионате — Барса не проигрывает ни одного матча и впервые за 14 лет берет титул. Потом была ругань с новым тренером, ультиматум на возвращение Михелся, операция на мениске и уход из большого футбола в 31 год, по собственному желанию. Живя в Барселоне, которая впоследствии станет его домом — он и похоронен здесь, на Монтжуике — называет сына запрещенным при режиме Франко каталонским именем Жорди и угрожает отставкой, если его не зарегистрируют, как положено.

Завязав с футболом, Йохан вляпался в аферу с земельными участками, его подставили и он потерял все заработанные деньги (в автобиографии он называет цифру в районе шести миллионов, но сам оговаривается, что порядок очень приблизительный). Тогда он просто снял с гвоздя бутсы и уехал в Штаты — поправить финансовое положение и поучиться футбольному менеджменту. Потом вернулся в Европу, поиграл за Аякс, снова разругался с руководством — и перешел в Фейеноорд. Буквально, как Торвальдс в Трансмету — вопреки всему. И выиграл все еще разок с Фейеноордом.

Затем он потренировал Аякс (команда успела снова стать фактически середняком, но на второй год после прихода Кройффа с его тотальным футболом — взяла кубок). Затем была Dream Team в Барселоне (которая тоже успела за годы отсутствия Кройффа растерять понимание, во что они вообще играют).

Все команды, в которые приходил Кройфф, как в качестве игрока, так и в качестве тренера, — роднит одно: из середины таблицы они максимум за год поднимались на самый верх. А еще он курил, как паровоз, в том числе в перерывах матчей, ругался со всем миром, когда считал себя правым, и ничего не боялся. Ему принадлежит фраза, которая буквально описывает мою жизненную философию: «Мы перепробовали все разумные подходы, пришло время для неожиданного финта ушами; а если не сработает, и все будет еще хуже — мы просто признаем: да, мы облажались, бывает!». Так было, например, когда он вытащил Пепа Гвардиолу из третьей команды вопреки мнению буквально всех вокруг.

Реймонд Чандлер

Я без преувеличения считаю Реймонда Чандлера — величайшим писателем. В ряду самых любимых он занимает место аккурат рядом с Достоевским. «Братьев Карамазовых» я перечитываю каждые лет пять, «Долгое прощание» — раз в два-три года. Писательская карьера Чандлера складывалась непросто (в отличие от менеджерской, которую он бросил как раз ради Pulp Fiction). Лишь приглашение в Голливуд позволило ему перестать считать каждую копейку. Очередной сценарий — уже сорвав все мыслимые и немыслимые сроки — он по соглашению с продюсером дописывал буквально под капельницей; оторваться хотя бы на неделю от любимого солода — ради такой бренной штуки, как сценарий за гонорар, — ему не казалось возможным.

Несмотря на бесчисленные хаотичные связи с женщинами в бытность успешным менеджером — он всю жизнь любил одну женщину. И когда она умерла, — жизнь закончилась и для него.

Реймонд Чандлер создал единственный в известной мне литературе персонаж, которому безоговорочно веришь, и на которого стремишься бессознательно походить. Я ставил мысленную галочку каждый раз, когда какая-нибудь черта моего характера — вдруг оказывалась свойственна Марлоу. Все остальные герои прочитанной мной беллетристики — либо картонные (как Рогожин, или там Степной Волк), либо омерзительные (как лирический герой Довлатова). Чандлер уделял огромное внимание вопросам абстрактной порядочности протагониста и деталям повествования. Больше этого баланса добиться не смог никто.

При этом ему годами приходилось отвечать на идиотский вопрос: «Почему бы вам не попробовать написать что-нибудь серьезное?». Как будто величина произведения зависит от жанра. Графоман Джойс вон сразу начал с кавера на Одиссею, а действительно неплохой писатель Солженицын продал свой талант за ангажированную Нобелевку. Всерьез журить Чандлера за детективные сюжеты — все равно, что обвинять Чехова в мещанстве, или Китса — в нимфомании.

А еще Чандлер — автор девиза моей жизни: «Если бы я не был таким грубым, я бы не выжил; если бы не был таким ласковым — мне бы не стоило жить».

Rey Emérito (Хуан Карлос I)

Когда Хуану Карлосу не было и двадцати, Франко провозгласил Испанию монархией. Но тёрки с прямым наследником престола, Хуаном де Бурбоном, помешали «назначить» короля прямым указом. За несколько лет до смерти, каудильо огласил завещание, в котором — нарушая сразу несколько традиций и канонов — назначил своим наследником Хуана Карлоса. Избалованного дислектика, с трудом окончившего школу из-за (как сейчас бы сказали) СДВГ. На восемнадцатилетие Хуан Карлос то ли не предотвратил несчастный случай, то ли сам застрелил своего четырнадцатилетнего брата.

После смерти Франко в 1975, король официально вступил во власть. Его называли «Хуаном Карлосом Ненадолго», в стране были какие угодно настроения, кроме монархических. Хуан же Карлос в ответ первым (!) указом легализует все партии, включая коммунистов, а потом издает еще несколько — фактически снимающих с короля основные полномочия и устанавливающих на территории Испании демократическую республику. В русскоязычной вике этот поступок назвали «дальновидным», хотя на самом деле он — проявление банальной порядочности. В 1978 принимается так называемая «Конституция Суареса», окончательно превратившая Испанию в республику. Как все важные решения с того времени — принимается народным голосованием, на референдуме.

По понятным причинам, понравился такой крутой разворот не всем. 23F — так в Испании обозначают даты — 1981 года — подполковник Антонио Техе́ро, с группой товарищей, захватили конгресс депутатов в Мадриде (и всю Валенсию, в которой стоял самый лояльный Техеро полк). Они обратились к королю с предложением: «Возвращаем франкизм под нашим ультраправым правительством, в безраздельном подчинении короля». И тут Хуан Карлос продемонстрировал, чем отличается Бурбон от простолюдинов. Он выступил по национальному телевидению, при полном параде главнокомандующего, с решительным «Нет путчистам». Слабое, по мнению Техеро и лояльных ему генералов-франкистов Армады и дель Боска, звено — оказалось самым сильным. Демократия устояла.

Довольно важно понимать, что «своей» армии у короля не было. С момента смерти Франко прошло менее шести лет, командный состав за такой срок не меняется. Вооруженный мятеж было бы просто некому погасить, как танки Brunete на улицах Валенсии. Король выступил против, не имея ни единого козыря на руках. При том, что ему отводилась довольно роскошная роль в будущей властной структуре. Если бы Хуан Карлос промолчал, шансы на то, что в Испании до сих пор была бы военная диктатура, — довольно высоки.

Потом он тридцать с лишним лет не делал ничего важнее открытия Олимпийских игр, встреч с Черненко, и сафари на слонов в Ботсване. В 2014 ему как-то всё поднадоело, и он передал корону своему сыну Филиппу.

С тех пор о нем слышно мало, но одна новость меня все-таки покорила. У эмерито, видимо, стали заканчиваться деньги. Тогда он встретился с какими-то арабскими шейхами, договорился пошептать в нужных кругах о том, что надо строить какую-то там магистраль, или типа того. Взял за посреднические услуги двести миллионов евро. Честно пошептался со всеми. И честно извинился перед шейхами: «Ну, не шмогла я, не шмогла!…»

Вообще-то, я, разумеется, не верю в какую-то там специальную роль личности в истории. Вместо Наполеона мог быть Марат, вместо Гитлера — Штирлиц, а вместо Сталина — Пастернак. Но в данном конкретном случае — я лично (и еще 50 миллионов испанцев) буквально обязаны своим образом жизни (и мысли) — одному человеку. Не решись он тогда надеть мундир и сказать: «Демократия под урозой, но мы этого не допустим», будучи уже фактически декоративным монархом при власти, — и я бы сейчас не сидел на балконе, не пил кофе, не курил, и не слушал плеск моря внизу.

И с шейхами очень смешно получилось, я обожаю эту историю, даже если она — на процентов на восемьдесят выдумана.