Никогда в жизни я не ощущал себя мигрантом, хотя прожил более пятнадцати лет вне пределов отчизны: в Греции, Германии, и вот теперь — Испании. Гражданином СССР, а позже — России — я себя, впрочем, тоже не особо ощущал. Патриотическая мура мне до фени. Когда меня в разных частях света спрашивают, что я за птица, я никогда не говорю: «Я из Испании». Я отвечаю: «Я русский, сейчас живу в Барселоне». Хотя вариант продать здесь квартиру и переехать куда-нибудь еще раз на старости лет — представляется крайне сомнительным.

Мигрант — это такой неудачник, который не прижился в одной стране, переехал в другую — и теперь не приживается там. Я не вижу никакого смысла в привязке к стране субъекта — имеют смысл только событийные соответствия. Родился в Ленинграде. Первую статью опубликовал в Ираклеоне. Переспал с артиской балета в Ганновере. Понял, что я по натуре не менеджер, а пахарь — в Москве. Полюбил место, в котором живу — в Барселоне. Живу в Монтгате. Возможно, разбогатею в Боготе, а умру — в Пхеньяне, хотя вряд ли. При этом я нигде и никогда, ни единой секунды, не был мигрантом. Я был русским человеком, живущим сейчас вот тут. Как принято говорить в среде не отягощенных лингвистическим слухом людей, «в моменте».

При этом людей, полагающих себя мигрантами, мне всегда было немножечко жаль. Они всегда так восторгаются новой родиной, всеми её положительными и отрицательными сторонами, что напоминают неудачно вышедшую замуж провинциалку, которая нахваливает захолустным подругам своего непутёвого мужа. Я переезжал с места на место в надежде поставить галочки напротив действительно важных для меня вещей (климат, архитектура, люди вокруг) — и смириться с незначительными (размер зарплаты, легкость интеграции, политический строй). Если говорить совсем начистоту, я не хотел жить в России преимущественно из-за окружавших меня хомоэректусов. Климат был на втором месте с незначительным отрывом.

Я уже где-то говорил, что судьба заботливо поддерживала вокруг меня кагал так называемых интеллигентных людей, благодаря чему я лет с двадцати считаю «интеллигент» словом пренебрежительным, близким к уничижительному. Интеллигентные люди в советском и постсоветском мире почему-то крайне редко оказываются людьми порядочными. Они редко умудряются опростоволоситься сами, но зато всегда замечают, как сосед проливает соус на скатерть. Их легко отличить по начитанности всякой бурдой и крайне попсовым литературным вкусам. Если половозрелая особь вслух не стесняется заявить, что их любимый роман — «Мастер и Маргарита» — пиши пропало. Даже сам Булгаков написал как минимум три гораздо более цельных и осмысленных произведения («Белая гвардия», «Собачье сердце», «Роковые яйца») и совершенно гениальную «Дьяволиаду», которая все-таки больше анекдот, чем великий роман. С близкими знакомыми и друзьями мне всегда нечеловечески везло, но вот «второй радиус» общения (коллеги, случайные знакомые, работники сферы услуг) — оставлял желать гораздо лучшего.

Они обычно любят Бродского (я тоже его люблю), но выделяют и помнят самую попсу, наподобие «Писем римскому другу» (которые можно без потери общности сократить до великого двустишия «Если выпало в империи родиться — лучше жить в глухой провинции у моря») и совсем уж неловкий «Дебют». Они восхищаются записным графоманом Джойсом, которого либо не осилили вовсе, либо осилили и теперь хотят получить награду за столь великий (но бессмысленный) труд. Ребята, любой торч на винте, мете, креке или любых других солях — вам такое часами будет выдавать, только следи, чтобы рвотой не захлебнулся, когда заснет на полуслове. «Записки по Финнегану» хотя бы забавны с лингвистический точки зрения (я в отрочестве так покупал брошюры, в которых авторы доказывали большую теорему Ферма, популярное было дело). Но «Улисс» — это хуже, чем Быков. Особенно, если читать вариант с толкованиями полубезумных джазистов.

Эти люди, начисто лишенные литературного (да и любого другого) вкуса — восторгаются настолько странными вещами, что я сразу вспоминаю мизансцену «Крутон» из какого-то спектакля Квартета И. Полозкова — второсортный клон Гиппиус — апогей этой безвкусицы. Зато эти люди всегда за всё хорошее, против всего плохого, за мир против войны, и за демократию против тоталитаризма. Да дай им власть — завтра они полстраны по столбам развесят. С такими-то литературными вкусами.

Так вот, я уезжал от всех этих светлых человечков с одухотворенными лицами — в первую очередь. Они мне столько подлостей за мою жизнь учинили, не отрываясь от Бродского с Джойсом, что чаша моего терпения как-то сама собой переполнилась. На этапе собеседования в какую-то очередную шарашкину контору, где девчушка постпубертатного возраста сообщила мне, что в моем возрасте нельзя претендовать на позицию разработчика, нужно как минимум быть руководителем отдела. Я был им в 22. Потом в 32. Мне надоело. Мне не интересно управлять людьми. Мне вообще с людьми не особо нравится пересекаться. Кроме того, я умею работать. Мне нравится писать код, и я умею это делать лучше, чем подавляющее число окружающих. Навскидку, могу назвать человек пять из ныне живущих, кто меня в этом деле заткнёт за пояс. Четырёх, если быть совсем точным.

Так я оказался в Испании, чему несказанно рад. Меня устраивает тут буквально всё. Климат, архитектура, люди. Особенно — люди. Шумные, пассионарные, бестолковые, несобранные. Но абсолютно не злобные, не агрессивные, не замечающие пролитый тобой на скатерть соус. Мне очень нравится, что в Испании никак не могут урегулировать вопрос с окупасами (вкратце: человек, занявший пустующее жильё и проведший в нём минимум 48 часов не может быть из этого самого жилья изгнан). Мне нравится, что милосердие и человечность в Испании до сих пор побеждают частную собственность и прочий капитализм. Нет, я не боюсь, что люди займут моё жильё. Я что-нибудь придумаю, если вдруг.

Впервые в жизни я почувствовал некое единение с местом, где я живу. Родство. Но я не стал называть себя эмигрантом. И не собираюсь таковым становиться. Я — «русский человек, живущий в Испании». Мне тут нравится, но рюмочные по-прежнему гораздо душевнее в России. И клюква с брусникой. И всё, пожалуй.