Профессионализм — понятие очень зыбкое.

Неясное какое-то.

Для людей так называемых творческих профессий — особенно.

Например, я очень хорошо понимаю, что значит «профессионал — столяр». Плотник, каменщик — понимаю. Вспоминается, как мы строили седьмой дом Фридриха.

Фридрих был почти семидесятилетним мужиком. Мужиком настолько, что мы рядом казались сорванцами. Он — немец по происхождению — мальцом попал в оккупацию, его привезли под Питер, он вроде бы отсидел сколько-то даже. И остался. У него было семь жен. От шести предыдущих — у него росли сыновья. По одному от жены. От говорил с легким немецким акцентом, и ждал сына от седьмой жены. Всем бывшим он уже построил по дому. Сейчас строил себе, последней жене, последнему сыну. Он немного заикался, что только добавляло колорита. У него было три машины — что-то городское, крайслер и Нива — на которой он приезжал иногда поглядеть, как идет строительство.

Как-то нам нужно было разгружать машину, набитую сорокакилограммовыми мешками цемента. Фридрих вызвался нам помочь. Он подошел к машине в безукоризненно сшитом темно-сером двубортном костюме и взял два мешка, держа их на вытянутых руках. Я, перетаскавший к тому моменту уже килограмм восемьсот, подошел и сказал: «Фридрих, простите, удобнее брать мешки на спину. У нас там есть запасная роба», — добавил я, уже заметив хитринку в его улыбке. Фридрих повернулся ко мне, не переставая улыбаться. Восемьдесят килограмм цемента он по-прежнему держал на вытянутых руках. Его это напрягало не сильнее, чем ночной светофор — лихого водителя. Он сделал паузу. Такую долгую, что я успел сосчитать до десяти. Потом он сказал, тихо и нежно:
— М-м-мальчик, эт-то я т-только на в-вид т-такой м-м-мудак. Так-то я п-п-парень — ничего!

И унес эти восемьдесят кило на вытянутых руках.

Именно тогда я понял, что такое шутка к месту.

Но — речь не о нем. Прорабом на этой стройке — был некий Палыч. Утро он начинал со стакана портвейна, вечер заканчивал техническим спиртом. Несмотря на это, Палыч неизменно появлялся на объекте в половину девятого, благоухая одеколоном «Заря». Как-то мы клали пятый цокольный ярус. Утробно ревел кран, бетонные блоки так и норовили соскользнуть и придавить что-нибудь жизненно-важное. Палыч руководил процедурой, давая отмашку крановому. Я, со свойственным мне пренебрежением к опыту, подошел к нему, и сказал:
— Палыч, ты бы взял нивелир. Пятый ярус все-таки.

Палыч посмотрел на меня, как на муху, поданную нерадивым официантом в супе. Потом, чеканя слова, заметил:
— У меня — глаз — алмаз. А хуй — отвес.

И отвернулся, дать очередную отмашку крановому.

Я потом залезал на этот пятый ярус ярус с нивелиром. Только чтобы убедиться, что погрешность бригадира не превышала половины градуса. Он был профессионалом,

А что касается — творческих профессий... Я не понимаю, что такое профессионализм. Приглашаю любого профессионального поэта соревноваться в написании стихотворения в размер и рифму — на заданную тему. Любого программиста — в написании работающего приложения в сжатые сроки. Любого переводчика — в литературном переводе с опоследующей оценкой независимого корректора. Любого актера — в антрепризе, со зрительской оценкой мастерства. И так далее.

Профессионал в творчестве — понятие, определяемое веками.

А пока — мы все — лохи позорные :-)