В Политехе в начале девяностых было правило — отмечать дни рождения в красной столовке, на первом этаже.

Как-то я шел с лекции. У меня было плохое настроение, я был невыспавшимся, злым, и некомпанейским. Проходя мимо того самого здания я старательно не заглядывал в окна. Я думал меня пронесет.

Но меня не пронесло.

Стекло содрогнулось от ударов по нему кулаком изнутри. Я вяло посопротивлялся, но меня зазвали. Отмечался день рождения всеобщей любимицы. Я выдвинул себе стул, и сел, глядя в пространство прямо перед собой. Дома меня ждала жена. Все окружающие беспокоились о моем душевном здоровье. На следующее утро мне нужно было сдавать два зачета. Пить мне было нельзя категорически.

Дмитрий Владимирович невыразительно посмотрел на меня и отошел к окошечку раздачи пищи. Купленная кока-кола была на глазах изумленной продавщицы вылита в раковину, а трехсоттридцатитрехграммовый стакан — наполнен до краев водкой и подвинут ко мне. На меня Дима не смотрел.

... « и немедленно выпил » ...

Часа через три Дима сказал мне, что у него дома еще осталась бутылка водки. И исчез. Еще через полчаса я понял, что оставаться дальше в столовке — было совершенно нелогично. Ввиду своего ужасного настроения я уже чуть не испортил праздник гостям и был близок к тому, чтобы испортить его имениннице. Этого мне категорически не хотелось.

Я пошел к Диме домой.

Информация о Димином адресе, которой я располагал, исчерпывалась следующим фактом: я знал, что Дмитрий Владимирович живет на Курчатова. Поэтому я вышел на Курчатова и стал подходить к прохожим, выглядевшим не очень отталкивающе, и спрашивать их: «Простите, а вы не в курсе, где здесь живет Буйволов?».

«В любой ситуации необходимо место абсурду» — воистину. Уже третий, или четвертый, опрошенный, сказал: «Разберемся». Мое последнее воспоминание этого дня — попытки открыть зубами «бескозырку».

Проснулся я в одиннадцать вечера в собственной постели. Меня разбудила жена, будничным тоном задав мне вопрос следующего содержания:
— Суп будешь?

С тех пор прошло 10 лет. До до сих пор меня мучает один вопрос.

Дошел ли я тогда до Буйволова?