Перечитал, внезапно для самого себя, «Мастера и Маргариту». С изумлением обнаружил, что в прошлые прочтения не обращал внимание на, как мне кажется, ключевой момент романа.

Со слов Иешуа, тяжелейшим пороком — является трусость. Причем, узнаем мы об этом не от самого Иешуа. Сначала Афраний сообщает Понтию Пилату, что это были последние слова осужденного. Потом прокуратор разбирает их в самом конце пергамента Левия Матвея. Ну и, наконец, Пилат превращает их в свое проклятие — мантру лунной дорожки.

Признаться, меня это удивило.

Мне кажется, Булгаков вряд ли столь нетерпимо относился к трусости в ее классическом определении. Да и способ введения этой сентенции в роман (легенда от одиозного начальника стражи и пергамент неразумного Левия Матвея) — выглядит намеренно вычурным.

Я полагаю, Булгаков не нашел краткого эвфемизма для «неумения отвечать за свои поступки».

Как распознать в толпе никчемного человека? — У него всегда кругом виноватые. Никчемного человечишку подводят друзья, ситуации и несовершенство окружающего мира в целом. Сам он никогда не виноват ни в чем.

Я полагаю, благородство заключается в умении признавать свои ошибки и — особенно — нежелании упрекать других. Потому что сферическое благородство в вакууме — это, безусловно, наилучшее качество человека, но живыми людьми недостижимое.

То есть, Михаил Афанасьевич почитал за самый тяжкий порок — отсутствие благородства. Неумение отвечать за свои поступки. Трусость перед самим собой.

Кстати, еще одна мысль оставалась ранее вне моего внимания. Мастер соглашается на покой, выпрошенный для него — любовницей и дарованный ему — силами зла. То есть, Мастер-то сломался по-настоящему.

Надеюсь, лично у меня всегда хватит сил отказаться от такого подарка. Хотя, конечно же, и хлопотать за меня перед сатаной никто не станет, да и чертяка этот — судьбой моей персоны — вряд ли озаботится.

По словарю синонимов Абрамова: «Трусость: боязливость, робость, малодушие, мнительность, нерешительность, колебание».