В отношениях между людьми иногда случаются ситуации, в которых кажется необходимым прибегнуть к Эзопову языку. Будь то гордыня, или трусость — мы зачастую не находим в себе сил (или не можем подобрать внятных слов), чтобы выразить свои душевные переживания. Действительно, ведь не напишешь же письмо только что покинувшей тебя навсегда — с обязательным хлопком дверью — женщине, — с пространными рассуждениями о том, как ты ее и как вам нужно вместе. Вот, даже тут слова подобрать не могу, что говорить о вербализации чувств в некосвенной форме.

Эзопов язык хорош всем, кроме одного: в наше время использование его напрямую может привести пациента напрямик в шестую палату. Поэтому необходимо тщательно маскироваться. Два наиболее популярных приема — притча и стихотворение.

Я встречал, впрочем, крайне мало людей, которые бы писали притчи более-менее регулярно. Поэтому если вдруг в описанной выше ситуации мы вдруг разразимся притчей — эзоповы уши будут торчать из текста на метр. Что крайне нежелательно.

Остаются стихи. Обычно люди либо не пишут их вовсе, либо пишут перманентно. Последним легко: достаточно разразиться очередным сонетом про Ромку и Юльку, вложив в слова свой смысл, понятный только двоим — и дело сделано. Апоэтичные индивидуумы склонны прибегать к цитированию маститых владык пера, выбирая текст, который выражает их переживания. Это несложно сделать, про любовь и луну написано столько, что всегда можно найти точное соответствие.

Я вижу здесь проблему чуть ли не космического масштаба. Когда я пишу стихотворение и отправляю его даме сердца — она его прочитывает по-своему, конечно, но хотя бы один из нас — выражал свои мысли. На пути взаимопонимания — всего одно искажение. Если же я самовыражаюсь при помощи ранних стансов Маяковского — пиши пропало. Потому что я прочитал его совсем не так, как мой адресат. И подавно не так, как писал Владим Владимыч. Искажений — два. Эзопов язык превращается в игру «испорченный телефон». Которая увлекательна, конечно, но не в данном случае.

Я лично — усилием воли — заставляю себя не читать адресованные мне стихи третьих авторов — вовсе. Потому что лучше вообще ничего не понимать, чем понимать что-то неправильно.