Вчера на уроке испанского обсуждали сленг.

Группа у нас довольно разношерстная: грек, француженка, словен, я и немец. Такой, знаете, из Баварских хипстеров: рубашка с инициалами, вышитыми на манжетах, запонки, сверкающие очки в тонкой невидимой оправе. Перстень, маникюр, тонкие черты лица.

Арго, как выяснилось, во всех странах развивается примерно одинаково. Заимствования происходят преимущественно из тюрем и таборов. Вследствие чего большинство слов носит некую характерную окраску. Ну, то есть, суррогаты появляются не у ковариантности и апогея, а у грабежа и ебли. И вот, на одном из слов, немец споткнулся, задумался, и стеснительно уточнил у преподавательницы: «а это слово разве не оскорбительно?»
— Оскорбительно, конечно, — обрадовалась та. — Но вам же иногда надо уметь высказать все, не сдерживая эмоции.

И я сразу же вспомнил, почему я живу тут, а не в Германии.

Спустя минут десять, мы выяснили, что влияние цыганского языка (el caló) на испанский жаргон очень сильное. Мы принялись обсуждать, как с этим в наших странах. В Греции, Словении и Франции — примерно, как у нас. Цыгане больше тащат, чем приносят. И тут рот открыл немец, внезапно решивший устроить пятиминутку рекламы своей стране:
— А у нас цыган вообще нет.

Таким, знаете, голоском записного отличника. Мол, мы в подъездах не курим и вообще.

Я стиснул зубы и перебрал несколько вариантов возможных ответов в качестве поддержания беседы:
— А с евреями у вас как?
— Так всегда было, или только последние 80 лет?
— И что же вы с ними делаете?

И так далее. В результате титанических усилий, мне удалось сдержаться. Мы только с греком переглянулись понимающе. Баварец улыбался и вертел головой, очень гордый за свою страну.

Могу сказать, что еще 15 лет назад, представить себе подобное было совершенно невозможно. Похоже, в немецких школах немного поменялся курс.