Доподлинно неизвестно,
что делать, кого винить —
у нас не украли детство,
мы сами порвали нить.
В прошедшее время росшие,
в компании лишних людей —
мы сами разбили в крошево
надежды своих идей.

Доподлинно непонятно —
вровень, или стократ.
Conium maculatum —
пил не один Сократ.
Нет ни одной причины
нам на наш век роптать.
Столь малые величины
прахорями не растоптать.

Правды уже не выклянчить
у тех, кто хоть что-то знал:
смутное время нынче,
молчание — крепче скал.
У нас не украли прошлое,
не дав ничего взамен —
сколько семян проросших
всходы дадут к зиме.

Нет виновных и праведных,
ссучился вдрызг конвой.
Своей рукою направила
нас судьба по кривой.
Никто в подворотнях темени
с нас не снимал часы:
мы потеряли время
без помощи высших сил.

Допросы теперь бессмысленны,
доносы лгут не у дел.
У нас не украли мысли:
думать — не наш удел.

Скарб на кривой телеге
отвезем на базар.

Повывелись все Олеги —
поразвелось хазар.

У нас не украли гордость.
Какая гордость еще!
Любую окружность хордой
наскоро пересечём.
У нас ничего не крали —
ни в рай не пустив, ни в ад.
мы сами всё растеряли,
и кто теперь виноват?

Кому предъявить по строгости
за нуль бесконечных лет?
За жалкую нашу робость,
за страх не держать ответ?

Наверное, всё по правилам.
Карты ложатся в масть.
У нас ничего не крали.
Да и было бы, что там красть!

No8. Furtum

We never truly have known for sure
What’s right to do, or whom to blame—
No thief absconded with our youth’s pure,
We broke that slender thread, our claim.
Grew up in hours that had no place,
Among the throngs with none our kin—
We shattered our bright dreams, their grace,
Forgetting what might live within.

No clarity lights our weary way—
Are we at par, or hundred-fold?
Conium maculatum—gray
Did Socrates, once, drink so bold.
Not a single cause remains
To grumble through our span of days,
We all survived, through loss and pains;
War keeps a man from breaking ways.

No truth is left for us to plead
From those who knew—to silence gone.
A troubled age: its moments speed
And turn to stone as time moves on.
They did not steal our history—
Yet, never gave us aught instead;
How many seeds will rise and be
A harvest ere the winter’s dead?

No righteous left, nor villains found—
The guards themselves betrayed their charge.
By fate’s own crooked hand we’re bound,
It drove us all along its marge.
No mugger in a dark enclave
Snatched watches from our drooping wrists:
We lost our time—no god to save,
Just slipped away into the mists.

Interrogations matter not,
Denunciations lie for naught.
They never stole our minds, our thought—
To think is not the role we sought.
We’ll load our goods on broken carts,
And sell them where the markets are.
No Oleg left to play their parts—
The Khazars multiply afar.

They never stole away our pride—
What pride was left to vindicate?
With any chord, the arc is tied,
And every circle’s cut by fate.
Nothing was stolen from our suite—
No place in Heaven, Hell denied.
We scattered all things at our feet,
So who deserves to now be tried?

Whom can we judge in strictest light,
For nothing, gained through endless years?
For cowardice, for waning might,
For all our long-unanswered fears?

Perhaps all things were by the book—
The cards laid down, each to its part.
We had nothing for crooks to take—
For there was nothing to depart.