Несколько дней назад мне посчастливилось познакомиться с исключительно интересным человеком. Обычно мне требуется три минуты, чтобы понять, хочет ли женщина, с которой меня только что познакомили, лечь со мной в постель. Пять — чтобы навесить абсолютно исчерпывающий ярлык на нового знакомого. А еще бывает так, что с первой же реплики магическим образом знаешь, что готов провести две недели в купе поезда Москва–Владивосток с человеком, о существовании которого еще секунду назад не подозревал, — и будет легко, интересно и весело.

Разумеется, спустя пару часов мы уже обсуждали довольно-таки щекотливые темы, наподобие «сколько чертей может уместиться на кончике ножа» — и — «имеет ли смысл красть в гостях серебряные ложки». Разговор коснулся и коллективной ответственности. Долго дискутировать не пришлось, потому что у людей, которым легко разговаривать спустя час после знакомства, обычно не бывает серьезных разногласий по принципиальным вопросам, но меня свербило чувство, что существует уже высказанная кем-то максима, которая способна поставить красивую жирную каллиграфическую точку в такого рода дискуссиях; к сожалению, мне не удалось тогда вспомнить ни точную цитату, ни источник, и я, как обычно, подытожил свои жесты какой-то банальностью.

Спустя сутки мне нужно было выбрать книжку для релятивистского уничижения времени длинного перелета, и я вытащил с полки «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!». Первый раз мне повезло ее прочитать лет в 15, когда мы учили физику по «Фейнмановским лекциям» (восхищение авторским стилем изложения зародило тогда во мне настоящую любовь сразу к трем вещам: физике, ясности мысли и нонконформизму). Когда в 19 я увидел на полке какого-то магазина оригинал, я ее прочитал во второй раз, уже на языке автора. А потом как-то все руки не доходили, хотя я со всей очевидностью понимал: накопленный мной с тех пор личный опыт несомненно окрасит и без того прекрасный текст — новыми красками восприятия. Но руки не доходили. И вот я взял ее в самолет.

Помимо прочего, фон Нейман поделился со мной интересной мыслью: ты вовсе не обязан отвечать за мир, в котором живешь. Этот совет фон Неймана позволил мне обзавестись очень мощным чувством социальной безответственности. И я обратился в счастливого человека. А семя, из которого выросла моя активная безответственность, заронил в меня фон Нейман.

Вот она, та цитата, которую я тщетно пытался выудить из закромов моей памяти к качестве жирной точки к обсуждению общественных моралей!

Перед тем, как все-таки развить мысль про социальную безответственность, я позволю себе привести еще пару цитат из этой величайшей книги. Я очень надеюсь склонить вас ее прочитать, если еще пока нет (и очень завидую вам в этом случае).

На этой конференции присутствовало огромное количество дураков, причем напыщенных, а я от них просто на стену лезу. Обычные дураки это еще куда ни шло — с ними можно разговаривать, пытаться им как-то помочь. А вот дураки напыщенные — дураки, которые скрывают свою дурь, пытаясь с помощью всяких фокусов-покусов внушить людям мысль о том, какие они, дураки, замечательные и выдающиеся, — ВОТ ЭТИХ Я ВЫНОСИТЬ НЕ МОГУ! Обычный дурак не мошенничает, он дурак честный. А хуже нечестного дурака и быть ничего не может! Вот их-то я на той конференции и увидел, — ораву напыщенных дураков, — и зрелище это меня страшно расстроило. Больше я так расстраиваться не хочу и потому в междисциплинарных конференциях не участвую.

Любой, кому доводилось читать лекции, или, хотя бы, пытаться что-то объяснить человеку, который не умеет говорить «я не понимаю» и уходит вместо этого в запутанные катакомбы казуистики — наверняка может сказать, почему на мой восторженный хохот в этом месте — прибежала стюардесса. Или вот еще:

Когда я еще состоял в комиссии, мне несколько раз приходилось летать в Сан-Франциско на совещания, и при первом моем возвращении в Лос-Анджелес я заехал в офис комиссии, чтобы получить компенсацию за мои расходы.
— Сколько вы потратили, мистер Фейнман?
— Ну, я слетал самолетом в Сан-Франциско и обратно и к тому же заплатил парковке аэропорта, на которой стояла моя машина.
— Билет у вас с собой?
Билет у меня имелся.
— А квитанция с парковки?
— Квитанции нет, однако заплатил я 2 доллара 35 центов.
— Нам нужна квитанция.
— Я же сказал вам, сколько заплатил. Если вы мне не доверяете, зачем спрашивать, что я думаю о качестве того или иного школьного учебника?

В общем, спор у нас получился довольно горячий. К сожалению, я привык читать лекции в разного рода компаниях, в университете да и просто обычным людям, но не в правительственных учреждениях. И привык к такому разговору: «Каковы ваши расходы?» — «Я потратил столько-то» — «Извольте получить, мистер Фейнман».
И потому я решил, что они от меня вообще никаких квитанций больше не дождутся. […] Они не сдавались — я тоже. Я считал, что, попав в такое положение, человек не должен гнуть спину перед Системой, а если в ней что-то не срабатывает, оплачивать последствия из своего кармана. В итоге, удовольствие я получил, а компенсации за мои расходы — нет.

Так вот, про общественную мораль. Я с давних пор твержу, что воевать имеет смысл только с теми силами, которые возможно победить. Воевать с Системой — занятие утомительное и абсолютно лишенное смысла. Но над Системой — можно и нужно издеваться. Читая отрывок выше, я вспомнил, и как закурил в Берлинском метро, когда Система приняла решение, что обращаться с тупым стадом граждан уместнее посредством кнута, нежели здравого смысла. Как покупал билет на поезд на транзитной станции, когда выяснилось, что в самом поезде его купить нельзя. Как подтрунивал над социальными активистками в Берлине; да много чего я вспомнил. Похоже, что такая модель поведения плотно отпечаталась на моей подкорке тридцать с лишним лет назад, когда я — зеленым подобострастным Системе юнцом — читал этот шедевр впервые.

Общественной морали не существует. Я про это уже столько талдычу, что язык до костей стер. Объективная мораль — всегда безнравственна, поскольку является инструментом регулирования толпы. А я, знаете ли, человек стремящийся к нравственности (внутренней, разумеется, в отношениях с прекрасным полом я совершенно безнравственен).

То же самое касается и коллективной ответственности. В шкафу висят мои брюки, несмотря на общий семейный бюджет, а в подъезде наблевал юнец с третьего этажа, хотя его тоже зовут Алексеем. Я настолько хорошо научился отвечать за себя, что не испытываю необходимости разделять вину с другими. Ни в ту, ни в другую сторону. У меня никогда не бывает настроения ходить строем, петь хором и танцевать маршем. Мне никогда не по пути с той группой людей, которую в свое время прекрасно охарактеризовал Галич, бессмертным «счастье не в том, что один за всех, а в том — что все как один». Любому, кто способен ответить за себя, должно быть ясно, что нести бремя ответственности за других — стремление не только не благородное, но изматывающее и в конечном итоге убивающее душу.

Поэтому сколь меня ни укоряй неприятными в общении ленинградцами, глупыми математиками, жадными программистами, имперскими русскими, или даже в принципе подлыми представителями человеческой расы, — мне фиолетово. Не существует никакой коллективной ответственности. Люди, которые ее придумали — либо дураки (в лучшем случае), — либо отъявленные подлецы (как правило). За себя научитесь отвечать, для начала. Ведь способность отвечать за себя, кроме прочего, включает умение не заметить, как сосед пролил соус на скатерть.

Ратующие за коллективную ответственность — люди, как правило, запутавшиеся, не умеющие жить вне толпы, хоровода, серой массы. Им скучно с самими собой и они не способны совершать поступки без оглядки на соседа. Окружающие не виноваты в том, что такие люди не в состоянии взять ответственность на себя ни в какой ситуации — от разбитой в гостях чашки до исковерканной жизни. Им требуется шеренга, в которой можно затеряться. Поэтому они так любят говорить о коллективе (и всем коллективном). Они пользуются каршерингом, надевают по случаю взятые напрокат смокинги и отвечают за посаженное на них пятно — всем коллективом. Потому что коллективная ответственность — это прежде всего «не моя ответственность».

Поэтому я активно социально безответственен, как и Ричард Фейнман. Я зато каждый раз плачу деньги из собственного кармана, когда от меня требуют предъявления бессмысленных квитанций. И не обращаю внимание на тех, кто поступает иначе — я им не судья точно так же, как и коллектив. Они сами разберутся.